История репрессий
История репрессий: Охота на Ежова в заповеднике НКВД
В сталинских списках 1936–1938 гг. значатся 666 фамилий саратовцев, которые по личной санкции главы государства и его товарищей по Политбюро были осуждены и в подавляющем большинстве случаев расстреляны. В перечне значатся, главным образом, первые лица Саратовской области – партийная, хозяйственная и прочая управленческая элита. Этих людей, чья участь не могла быть решена на местном уровне, чекисты обвиняли в политических преступлениях – различных действиях против советской власти. Причем, причастность к троцкизму, правому или какому-либо другому уклонизму трактовалась максимально широко: граждан судили и за высказывания в частных беседах, и за хозяйственные преступления, и за шпионаж.
В один из списков, на котором стоит подпись верховного правителя государства, был включен Евгений Фрешер – первый секретарь обкома ВКП(б) АССР Немцев Поволжья. Его дело, можно сказать, универсально: партработник признавался почти во всех доступных воображению антисоветских проявлениях. Но главным козырем следствия стало «признание» Фрешера в подготовке теракта против наркома внутренних дел Ежова и – страшно сказать – самого товарища Сталина. В число заговорщиков, по версии чекистов, входило чуть ли не все руководство Саратовской области. Выходило, что кабинетные работники прямо-таки не вылезали из тиров, упражняясь в стрельбе в ожидании гипотетического визита вождей в Саратовскую область.
Но – по порядку.
Евгений Эдуардович Фрешер родился в октябре 1890 года в немецком селе Розенталь Мелитопольского уезда Таврической губернии. Отец его был рабочим на мельнице, а сын в 13 лет стал, по собственному признанию, рабочим-колбасником. Школу в Царицыне Евгений бросил после 3-го класса, что, впрочем, не помешало ему в будущем стать выпускником партшколы повышенного типа. В 1914 году этнический немец Фрешер ушел на русско-германскую войну рядовым, воевал до конца, был трижды ранен, отравлен газом и контужен. А после революции добровольно вступил в Красную армию и стал неуклонно продвигаться по партийной линии.
В 1923 году Фрешер был назначен секретарем парткома УВД в Царицыне, затем секретарем Николаевского уездного комитета партии. Не оставлял и военное искусство: одно время был начальником укрепрайона по ликвидации бандитизма.
До середины 1930-х годов карьера Евгения Фрешера складывалась более чем удачно: секретарь райкома в Сталинграде – заведующий орготделом Нижне-Волжского крайкома – секретарь Нижне-Волжского крайкома – ответственный секретарь обкома АССР Немцев Поволжья. С 1934 года Фрешер явно по чужой воле мечется между Саратовом и Энгельсом: второй секретарь Саратовского крайкома – первый секретарь обкома Немреспублики – председатель Саратовского исполкома – снова первый секретарь обкома АССР Немцев Поволжья. И на всех этих должностях Фрешер не уставал бороться с контрреволюционерами.
А в июле 1937 года на пленуме обкома Немреспублики Фрешер и сам был обвинен в троцкизме и снят с должности. Через месяц его арестовали. Как записал следователь НКВД, Фрешер входил в «руководящее ядро» правотроцкистской антисоветской организации, стоявшей на позициях террористической борьбы с руководством ВКП(б) и советского правительства.
Далее я приведу сокращенную стенограмму допроса Евгения Фрешера от 31 июля 1937 г.
«Организация наша действовала в условиях подполья. Групповых совещаний и заседаний мы не устраивали и, естественно, не представлялись друг другу как члены антисоветской организации, стоявшей на позициях вредительства и террора по отношению к руководству ВКП(б) и советского правительства. Однако все мы отлично знали друг друга, как по своему действительному отношению к руководству ВКП(б) и советского правительства, что проявлялось нами при наших встречах в служебной и домашней обстановке, так и в особенности по той конкретной вредительской работе, которую вел каждый из вышеуказанных мною лиц, в том числе и я – Фрешер.
Я лично, повторяю, вел определенную вредительскую работу, о чем дам подробные показания, такую же вредительскую работу вел и каждый из перечисленных мною лиц; о ряде из этих лиц мне прямо говорил Криницкий как об участниках организации и, наконец, с такими лицами, как Криницкий, Барышев, Голяндин и Липендин я вел прямые разговоры о терроре, как о методе борьбы с руководством ВКП(б) и в первую очередь со Сталиным. ...Должен добавить, что все эти лица представляли собою тесно спаянную группу, центром которой был Криницкий. Об этом можно судить хотя бы по тому, что все эти лица систематически собирались у Пиляра, Криницкого и Барышева и в доме партактива, причем эти сборища носили определенный характер.
...Еще с 1935 года в Саратове среди руководящего партийного и советского актива, группировавшегося вокруг Криницкого, установилась система закрытых банкетов и вечеринок, которые фактически служили целью консолидации антисоветской правотроцкистской организации. Эти сборища и банкеты устраивались на квартирах Пиляра, Криницкого и Барышева и, как правило, в каждый выходной день в доме отдыха партактива. Подбор лиц на эти сборища был строго проверенный, причем обычно состав собирающихся на эти сборища лиц согласовывался с Криницким.
Начну со сборищ у Пиляра.
В период с конца 1935 по конец 1936 г. я лично был не менее 8-10 раз на сборищах у Пиляра. Постоянными посетителями сборищ у Пиляра были: Криницкий, Хвесин (он жил совместно с Пиляром), Барышев, Гринштейн, Сосновский – всегда с женой, Таболов, Наумович, Кавтарадзе, Филеев, Высоцкий и Савицкий (из НКВД), Липендин, Касперский, Пантелеев и Докукин. Раза два встречал у Пиляра комкора Ефремова и его помощника Плау.
На сборищах у Криницкого обычно бывали: Пиляр, Сосновский с женой, Хвесин, комкор Ефремов и его помощник Плау, Мамичев (б. зав. сельхозотделом Крайкома ВКП(б)), Незнамов, Чарский, Таболов, Гринштейн, Липендин, Голяндин, Филеев, Федоров, Татулов, Смирнов (арестован как троцкист), Симонович, Анисимов, Гусев (б. зампред Крайисполкома), Назаров (обком ВЛКСМ), Барышев, Кавтарадзе, Лепешев, Мурашев, Касперский, Антипов, Богородицкий и я – Фрешер.
На сборищах у Барышева, которые устраивались почти каждый день или в его квартире, или в доме отдыха партактива, бывали: Сосновский с женой (Барышев до своей женитьбы почти не расставался с Сосновским), Мурашев, Голяндин, Липендин, Филеев, Лепешев, Федоров и Татулов.
Сборища устраивались и у Яковлева А.И., на этих сборищах обычно присутствовали работники аппарата Уполномоченного Комиссии партийного контроля.
...О характере этих сборищ можно судить по их составу. На этих сборищах собирались члены правотроцкистской организации и люди, близкие нам по своим политическим настроениям.
Следует отметить, что сборища эти, помимо их контрреволюционного содержания, о чем я покажу ниже, сопровождались и элементами морального разложения всех присутствующих.
На сборищах, естественно, велись интимные разговоры, поскольку друг друга стесняться нам не приходилось. Поэтому здесь зачастую участники сборищ резко критиковали и ЦК ВКП(б), и Сталина.
По этому вопросу мне известен следующий факт. Примерно в августе 1936 года на одном из сборищ у Пиляра был групповой разговор, в котором принимали участие Пиляр, Криницкий, Барышев, Липендин, Касперский, Богородицкий и я – Фрешер. Разговор этот начал Пиляр, который в резкой форме критиковал Центральный Комитет ВКП(б) и Сталина, обвиняя их в том, что они довели, как выразился Пиляр, страну в тупик, а деревню к голоду. Каждый из нас, и в том числе и я – Фрешер, солидаризировались с этим заявлением Пиляра. Говорили мы на эту тему откровенно, поскольку, как я уже показал, у нас не было основания остерегаться друг друга.
Вспоминаю и другой факт такого же порядка. Вскоре после назначения Ежова Народным Комиссаром Внутренних дел, у Пиляра собрались Криницкий, я – Фрешер, Барышев, Сосновский, Липендин, Гринштейн, Филеев и Высоцкий (НКВД). Пиляр начал разговор о Ежове и о Ягоде. В отношении Ежова Пиляр высказывался в резко враждебном духе. Он говорил, что назначение Ежова – это издевательство над старыми чекистами, которые работать с ним не будут и т.п. О Ягоде Пиляр отзывался восторженно.
Также, как и во время злобных высказываний Пиляра о Сталине, о чем я показал выше, каждый из нас, в том числе и я – Фрешер, солидаризировался с Пиляром и его враждебном выпаде против Ежова.
Вопрос: На какие средства устраивались эти сборища?
Ответ: На средства Облисполкома, из так называемого фонда по соцбыту.
Вопрос: Какие приблизительно суммы тратились на такие сборища?
Ответ: Обычно на каждое из таких сборищ тратилось по 1500-2000 руб., а всего таким путем было истрачено за год свыше СТА ТЫСЯЧ рублей.
Вопрос: Таким образом правотроцкистская организация, кроме всего прочего, занималась и простым воровством государственных сумм, и подкупом членов организации из этих же средств.
Ответ: Должен сознаться, что это было так. Признаю себя, как участник этой организации, виновным и в этом позорном преступлении.
Вопрос: Вам придется признать себя виновным в еще более позорных преступлениях перед народом и ВПК(б). Продолжайте свои показания о том, как формировалась в Саратове правотроцкистская организация.
Евгений Фрешер, 1934 г.
...На почве единства враждебного отношения к руководству ВКП(б) и в первую очередь к Сталину, которое проявлял каждый из участников нашей организации, и в том числе и я – Фрешер, в атмосфере нашего полного морально-бытового разложения, мы превратились во врагов народа, которые ориентировались на террор и вредительство как на метод борьбы с руководством ВКП(б) и советского правительства.
...Своей конечной задачей наша организация, а в том числе и лично я, ставила насильственное устранение руководства ВКП(б) и советского правительства для реставрации капитализма.
...Правотроцкистская организация, членом которой я был по момент своего ареста, вела террористическую деятельность, заключавшуюся в создании террористических групп. Эти группы предназначались для совершения террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства.
...Осенью 1936 года, в какой именно день – точно не помню, в кабинете Криницкого, в обкоме ВКП(б) собрались для обсуждения вопросов очередного заседания бюро Обкома: Криницкий, я – Фрешер, Барышев, Голяндин и Липендин. Когда обсуждение этих вопросов было закончено, и я собирался уходить из кабинета Криницкого, Липендин обратился к Криницкому и сказал ему почти буквально следующее: «Александр Иванович, а в вузах работа налаживается». «Какая работа?», спросил его Криницкий. «Работа по террору», ответил ему Липендин и тут же добавил, что ему удалось создать в вузах террористические группы. Голяндин в кратких словах подтвердил это. Выслушав эти сообщения Липендина и Голяндина, Криницкий сказал Липендину: «Займитесь этим делом покрепче».
Помню, как сейчас, что Криницкий произнес эту фразу, шагая по кабинету. Я в это время стоял у выходной двери из кабинета, а Барышев, Голяндин и Липендин находились у другой двери кабинета. После этого мы разошлись.
Через некоторое время после этого, приблизительно в октябре–ноябре 1936 года, я как-то зашел в кабинет Липендина. У него находился Голяндин. Мы начали разговор о терроре.
Вопрос: Так сразу и начали говорить о терроре?
Ответ: Нет. Этому предшествовали другие разговоры. Вначале мы говорили о ходе проверки партдокументов. ...Далее Липендин стал говорить о том, что НКВД разворачивает борьбу с троцкистами и что в Москве и в Ленинграде вскрыты террористические группы. От этого сообщения он перешел к вопросу о работе по террору в Саратове и сообщил мне, что ему, совместно с Голяндиным, удалось сформировать террористические группы в вузах Саратова. Голяндин кратко подтвердил это.
...В декабре 1936 года у Пиляра было очередное сборище. На нем присутствовали: Криницкий, я – Фрешер, Барышев, Антипов, Гринштейн, Липендин, Касперский, Филеев, Каравай, Таболов и Высоцкий (из УНКВД); были также и женщины – жены Науиокайтиса, Касперского, Каравай, Антипова и, если не ошибаюсь, Филеева.
После закуски Криницкий, Пиляр, я – Фрешер, Барышев, Касперский, Высоцкий и Гринштейн собрались в комнате, смежной со столовой. Между нами начался разговор, обычный для сборищ у Пиляра, т.е. враждебный по отношению к руководству партией и страной. Пиляр свел этот разговор к разговору о Ежове. Он сказал, что Ежов разворачивает работу троцкистов и правых. При этом он добавил, что Ежов возможно приедет в Саратов, так как он якобы собирается объезжать места для того, чтобы знакомиться с чекистским аппаратом. Кто-то из нас, кажется Барышев, спросил Пиляра, кто ему сообщил о возможном приезде в Саратов Ежова. Пиляр прямо на этот вопрос Барышева не ответил и добавил вполголоса, что он готовит на тот случай, если Ежов приедет в Саратов, группу террористов. Эти слова Пиляра слышали: я – Фрешер, Криницкий, Барышев и Высоцкий. Другие гости Пиляра в это время находились в столовой.
В этот момент к нам в комнату зашел Таболов. Увидев, что мы вели в замкнутой группе разговор, Таболов сказал: «Опять занимаетесь делами» и потащил нас в столовую, где был приготовлен ужин.
...Пиляр знал о том, что я вхожу в состав правотроцкистской организации и стою на позициях активной борьбы с руководством ВКП(б) и советского правительства. Он знал об этом из ряда откровенных разговоров со мною на эти темы, когда я выражал ему свое враждебное отношение к руководству партией и правительством и в первую очередь к Сталину. Я в это время был председателем Краевого Исполнительного Комитета, – поэтому Пиляр отлично понимал, что если я вступил в правотроцкистскую организацию и веду борьбу с советской властью и с руководством ЦК ВКП(б), то мне можно было доверить и такое дело, как подготовка убийства Ежова. Должен отметить, что Пиляр в это время усиленно искал сближения со мною, в частности он предлагал мне переехать к нему на квартиру, где он раньше жил с Хвесиным, когда Хвесин был председателем Исполкома.
...Вскоре после назначения Ежова Народным Комиссаром Внутренних дел Пиляр организовал стрельбище, на котором усиленно практиковались в стрельбе, совместно с Пиляром, замкнутый круг чекистов: Сосновский, Высоцкий, Науиокайтис, Палагута и Громов. Стрельба производилась чуть ли не ежедневно.
Пиляр и Сосновский усиленно уговаривали меня – Фрешера, Криницкого, Барышева и Каравая принять участие в этой стрельбе.
Криницкий ездил на это стрельбище раза два, я – раз 7–10, а Барышев и Каравай ездили чуть ли не ежедневно.
Во время одной из таких стрельб Пиляр мне сообщил, что на тот случай, если бы в Саратов приехал Ежов, он организовал бы для него охоту в заповеднике НКВД. Через несколько дней после этого Пиляр сообщил мне прямо о том, что таким путем он подготовляет убийство Ежова, если бы Ежов приехал в Саратов.
...Пиляр мне сказал, что для убийства Ежова им подготовлены чекисты Высоцкий и Палагута».
Евгений Фрешер
Короткая выдержка из стенограммы допроса Фрешера приводится по копии, включенной в дело редактора газеты «Коммунист» Владимира Касперского. Короткая – потому что полная машинопись занимает 39 страниц, и очевидно, что за один раз наговорить такой объем информационно насыщенного текста в тюремных условиях нереально. Оригинал подшит в дело Фрешера, которое мне пока недоступно, поэтому неизвестно, чьей рукой велась запись допроса. Повторюсь, выше приведен лишь фрагмент стенограммы. Сложно поверить, что это запись живой речи, а не подготовленный заранее конспект злодеяний. Такими оборотами обычно пишутся обвинительные заключения, и в нашем случае его, вероятно, просто разбавили наводящими вопросами.
Сложно представить, чтобы человек, которого только что вывели из тюремной камеры, изъяснялся именно таким образом. Особенно странным кажется, что Фрешер с невероятной скоростью «сдает» всех: и начальство, и коллег, и чекистов, многие из которых к моменту допроса еще не были арестованы. И совершенно неуместной кажется постоянная присказка «в том числе и я – Фрешер». Одно это вызывает сомнение в авторстве текста. Что же нужно было сделать с человеком, который, напомню, успешно воевал и с немцами, и с турками, и с бандитами?
Допрашивал Фрешера помощник начальника УНКВД Саратовской области Александр Славатинский, работник органов с 1922 года. Допрос обвиняемого состоялся 31 июля 1937 года, а за три недели до этого Славатинского включили в состав печально знаменитых троек, выносивших решение без суда и следствия. Что, впрочем, не помешало позже «изъять» и самого Славатинского. Казнен он был 26 февраля 1939 г. в Москве.
Евгений Фрешер был включен в сталинский расстрельный список 22 декабря 1937 года и проходил по первой категории – т.е. подлежал уничтожению. Что и было сделано в 1938 году.
Завершу публикацию традиционным мартирологом.
Оба наркома внутренних дел СССР: и Николай Ежов, на которого якобы готовили покушение саратовские партработники, и Генрих Ягода, на которого они возлагали какие-то надежды, были расстреляны. Из 38-ми «топ-менеджеров» Саратовской области, чьи фамилии упоминаются в тексте, избежали казни лишь пятеро, но через аресты и тюрьмы прошли все до одного.
Итак, в деле упоминаются работники НКВД:
Высоцкий Василий Фомич – начальник оперотдела УНКВД Саратовской области. Расстрелян 14 августа 1937 г.
Громов-Шмеркин Самуил Абрамович – начальник отдела пожарной охраны УНКВД Саратовской области. Арестован 15 февраля 1938 г., однако вскоре был освобожден, а дело прекращено. Умер в Москве в 1958 году.
Науиокайтис Казимир Иосифович – начальник Саратовского управления рабоче-крестьянской милиции НКВД. Расстрелян 21 августа 1937 г.
Палагута Павел Ефимович – помощник начальник 2 отдела УНКВД Саратовской обл. Расстрелян 22 мая 1938 г.
Пиляр Роман Александрович (Ромуальд Людвиг Пиллар фон Пильхау) – начальник УНКВД Саратовской области. Расстрелян 2 сентября 1937 г.
Савицкий Илья Григорьевич – начальник 6 отдела УНКВД Саратовской обл. 9 апреля 1940 г. осужден к высшей мере наказания, затем расстрел заменен на 20 лет лагерей.
Сосновский (Добржинский) Игнатий Игнатьевич – 1-й заместитель начальника УНКВД Саратовской области. Расстрелян 15 ноября 1937 г.
Во время допроса звучали фамилии следующих руководящих и партийных работников:
Анисимов Николай Николаевич – 1-й секретарь Энгельсского горкома. Расстрелян 20 января 1938 г.
Антипов Андрей Васильевич – начальник Саратовского областного земельного управления. Расстрелян 20 января 1938 г.
Барышев Николай Иванович – председатель Саратовского облисполкома. Расстрелян 30 октября 1937 г.
Богородицкий Александр Дмитриевич – уполномоченный областного комитета по заготовкам. Расстрелян 20 января 1938 г.
Голяндин Николай Николаевич – зав. отделом школ Саратовского обкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Гринштейн Александр Яковлевич – председатель Саратовского городского совета. Расстрелян 20 января 1938 г.
Гусев Владимир Дмитриевич – 2-й секретарь Саратовского обкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Докукин Николай Александрович – секретарь Вольского горкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Ефремов Михаил Григорьевич – с мая 1937 г. – командующий войсками Приволжского военного округа. В 1938 г. был арестован по подозрению в связях с Тухачевским. Освобожден после допроса в присутствии Сталина. Погиб в бою в должности командующего 33-й армией 19 апреля 1942 г.
Кавтарадзе Георгий Давыдович – начальник Рязано-Уральской железной дороги. Расстрелян 29 августа 1938 г.
Каравай Михаил Михайлович – зав. отделом легкой промышленности Саратовского облисполкома. Расстрелян 20 января 1938 г.
Касперский Владимир Владимирович – редактор газеты «Коммунист». Расстрелян 21 мая 1938 г.
Криницкий Александр Иванович – секретарь Саратовского Обкома ВКП(б). Расстрелян 30 октября 1937 г.
Лепешев Петр Михайлович – директор института марксизма-ленинизма в Саратове. Осуждён 19 сентября 1937 г. к 10 годам лагерей. Умер в 1978 г.
Липендин Павел Федорович – 2-й секретарь Саратовского обкома. Покончил с собой в тюрьме в 1937 г.
Мамичев Иван Дмитриевич – зав. сельхозотделом Крайкома ВКП(б). Арестован 18 сентября 1937 г., приговорен к 8 годам лагерей.
Мурашев Дмитрий Иванович – второй секретарь обкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Назаров Михаил Васильевич – инструктор Саратовского обкома ВКП(б). Расстрелян 23 января 1938 г.
Наумович Константин Иванович – секретарь горкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Незнамов Федор Иванович – заведующий торговым отделом обкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Пантелеев Матвей Яковлевич – помощник 1-го секретаря Обкома ВКП (б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Плау Даниэль Даниэлевич – помощник командира 12-го стрелкового корпуса по политической части. Расстрелян 20 мая 1938 г.
Симонович Вульф Наумович – заведующий отделом Саратовского обкома ВКП(б). Расстрелян 22 декабря 1937 г.
Смирнов Владимир Сергеевич – зав. отделом школ и науки в Саратовском краевом комитете ВКП(б). Расстрелян 22 августа 1937 г.
Таболов Константин (Коста) Васильевич – секретарь Октябрьского, а затем Сталинского райкомов г. Саратова. Расстрелян 20 января 1938 г.
Татулов Георгий Петрович – секретарь Краснокутского кантона ВКП(б). Был включен в сталинский расстрельный список от 22 декабря 1937 г. Дальнейших сведений нет.
Федоров Андрей Дмитриевич – работник Рязано-Уральской железной дороги. Был включен в сталинский расстрельный список от 12 сентября 1938 г. Дальнейших сведений нет.
Филеев Павел Федорович – был включен в сталинский расстрельный список от 22 декабря 1937 г. Дальнейших сведений нет.
Хвесин Тихон Серафимович – зам. наркома коммунального хозяйства РСФСР. Расстрелян 10 февраля 1938 г.
Чарский Виталий Александрович – 1-й секретарь Фрунзенского райкома ВКП(б). Расстрелян 20 января 1938 г.
Яковлев Александр Иванович – уполномоченный Комиссии партийного контроля в Саратовском крае. Расстрелян 27 ноября 1937 г.