Анатолий Степаненко: Волга – это бесплатная дорога. Но заброшенная
С 15 апреля в Саратове официально открылась навигация маломерных судов, общая навигация по всей реке стартовала в конце апреля. Раньше это означало корабли на реке, а теперь в акватории Саратова увидишь разве что катера да редкие яхты. Никакого леса мачт и железных труб, никаких речных трамвайчиков и рейсовых теплоходов. О судьбе судоходства на Волге, о речном музее и саратовском ледоколе мы поговорили с краеведом, создателем музея речного флота в Саратове, автором книги «Корабли постоят…» Анатолием Степаненко.
– Анатолий Николаевич, почему у нас на реке так мало кораблей по сравнению с тем, что было 30 лет назад?
– Волга – это бесплатная дорога, ее не надо ни ремонтировать, ни асфальт класть. Плавай – не хочу. Но забросили ее, понаделали препон: топливо дорогое, налоги на судоходные компании немаленькие. Шлюзование во время навигации бесплатное, а вот до открытия и после закрытия за проход одного шлюза надо выложить порядка 50–100 тысяч рублей. Зарплата у капитанов при этом 20–30 тысяч. Поэтому почти никто не ходит по рекам. Почему-то все пользуются дорогим асфальтом, ремонтируют его, новый кладут, ругаются. А бесплатную дорогу забыли. Судоходство можно развивать, но нужно, чтобы были какие-то опорные пункты на реке. Баржи ходят, песок возят, нефть, бензин. Пассажирских мало, в основном это туристические и не саратовские корабли.
– Опорные пункты – это места, интересные для туристов?
– Для чего человек поплывет в Золотое или в Ахмат? Чтобы там увидеть что? Грязь? В Ахмате церковь заброшенная, ее бы восстановить. А в Золотом действующая. Туда можно свадебные экскурсии устраивать, на венчания по Волге ходить. Все экскурсионные теплоходы идут вверх по Волге от Москвы до Питера, через старинные русские города – там есть что посмотреть. А вниз по Волге от Нижнего Новгорода и до Волгограда одни Змиевые горы и кое-где лесок. Что смотреть туристу?
– Для туристов водный транспорт всё равно дорог.
– Конечно, дорог. От Саратова до Волгограда добраться по реке – 3–5 тысяч рублей, круизная путевка дней на десять от Москвы по волжским городам минимум 50 тысяч стоит.
– Выходит, что доступ к Волге – это, в принципе, большая проблема для саратовцев. И водным транспортом не воспользуешься – дорого. И берег в городе почти весь застроен заводами, комбинатами и так далее.
– Что касается берега, то всё можно поправить при желании. Раньше не думали, что городу захочется окультурить берег. Хотя благоустройство береговой линии в черте города было заложено в саратовском генплане еще в 1851 году. В 1928 году по этому плану стали разрабатывать проект речного порта, в 1932 году проект прошел экспертизу в Германии. И в Саратове появился речной порт. До этого ни в России, ни в Советском Союзе портов на реках не строили. Опыта строительства не было – за основу брали американские порты на реках. До этого были пристань да гавань. В лучшем случае – причальную стенку из дерева строили или из камня.
У нас хороший порт, в нем есть док, чтобы корабль поднять, поставить на штабеля и его ремонтировать. Может, поэтому саратовское пароходство еще держится, а в Волгограде всё развалилось. Только поднять корабль и поставить на стапеля стоит 100 тысяч рублей. А один час работы крана водного, «Могучего», которым собираются наш саратовский ледокол поднимать, стоит минимум полтора миллиона рублей.
– Я хотела про ледокол попозже спросить, ну раз уж вы сами начали…
– «Могучий» – это же не просто один плавучий кран, с ним придут сопровождающие корабли, персонал – минимум семь-десять дней караван этот будет идти к нам из Волгограда – это 25 миллионов. Поднимать ледокол – это же тоже не взял и подцепил, нужны подготовительные работы. Еще дней десять. Это еще миллионов 25. Дальше пошли работы по подъему. И если там лежит 600 тонн металла, надо два-три таких крана, чтобы этот ледокол поднять. Один «Могучий», рассчитанный на подъем 300 тонн, с ледоколом просто не справится. А больше таких плавучих кранов и нет на Волге.
– Вроде бы были планы распилить его пополам?
– Можно и распилить, конечно. Проще заказать в Англии уменьшенную копию – все чертежи сохранились.
Но пусть подымают, кто против. Дело хорошее, но труднореализуемое и затратное. А денег нет. Его же не только достать надо, его надо в порядок привести. Всю медь с ледокола, скорее всего, сняли еще в 90-е. Наши дайверы туда каждое лето ныряют. А в 90-е знаете какой спрос на цветмет был!
– А как вам идея сделать в этом ледоколе музей речного флота? Вы же созданием музея занимались?
– Пусть его для начала поднимут. А музей, который я собирал, стал уже третьим музеем речного флота в Саратове. Первый создавался еще в дореволюционные времена – в 1904 году. До 1935 года была собрана богатая коллекция книг, моделей судов и многого другого. На Большой Затонской, 21, где сейчас многоэтажку воткнули, был клуб речников и столовая. Последний директор этого музея Кузьмин собственноручно выкладывал на стене этой столовой мозаичное панно. В наше время здание снесли, и даже фотографий этой мозаики не осталось. А вся музейная коллекция была передана только что созданному институту водного транспорта в Горьком (сейчас Нижний Новгород. – Авт.) еще в 1935 году.
Коллекцию для второго музея в начале 90-х собирал Юрий Андреевич Чернышев – ветеран Великой Отечественной войны, кавалер ордена Славы. На базе речного порта он замечательный музей создал. В 1994 году он умер, и всё заглохло. Я начал собирать экспонаты в 2006-м, когда Марина Алешина (в то время – председатель комитета по образованию администрации Саратова. – Авт.) предложила мне возглавить «Клуб юных моряков». Город выделил мне помещение 102 кв. метра в Домах 8 Марта. Стали мы делать классы, стали думать, чем их наполнять. Я – в речной порт. Мне помог Павел Петрович Макаров, главный по безопасности. Привез два мешка книг, документы разные, железки корабельные, флаги – всё, что от музея осталось. И сделали мы один класс-музей. В 2007-м он открылся, а в 2008-м я уволился.
– И что теперь с музеем и с «Клубом юных моряков»?
– Музеем теперь другой человек заправляет, а клуба больше нет. Я там много чего планировал, хотел обучать желающих вождению катеров, класс для этого подготовил: правила повесил, столы собрал, на третий этаж катер «Прогресс» притащил, вот-вот должен был лицензию получить. Тем, кто ходил в клуб, обучение бы делал со скидкой. Клуб мог бы сам на себя деньги зарабатывать. Да, видно, я кому-то дорогу перешел. Вот меня и выдавили оттуда. А клуб закрыли. Хотя это был единственный такой клуб на всю область. И при желании можно было бы и с Нахимовским училищем в Севастополе договор заключить, чтобы пацаны, кто на занятия к нам приходил, туда вне конкурса поступали. К нам бы отовсюду учиться ездили.
– Могу представить – я как-то была на занятиях в яхт-клубе: мальчишки лет 13–14 за штурвалом, серьга в ухе, бандана, загар волжский, ветер в лицо, он за штурвалом стоит, вдаль смотрит – романтика!
– Потому что вода – это жизнь. А Волга – это жизнь для Саратова. Когда в старые времена открывалась навигация, начиналось судоходство, весь люд стекался на пристани за новостями, слухами. Интересно было! А мы скоро на пароходы будем как на диво дивное смотреть.
– А давайте немного углубимся в историю – в свое время Саратов, если я не ошибаюсь, стал первооткрывателем колесных пароходов?
– Нет, первые колесные пароходы стали делать в США. В Саратове общество «По Волге» в 1843 году пустило в плавание колесный буксир «Волга», построенный в Голландии – оно самое первое организовало и грузоперевозки. А пассажирские перевозки на пароходах организовало общество «Самолет».
Очень любили Волгу немцы Поволжья. Они первыми, еще в 1893 году, наладили переправу у села Сусанненталь, ныне село Сосновка Марксовского района. Переправа соединяла немецкую колонию Сусанненталь с селом Цюрих и селом Воскресенское. Даже зимой их баркасы ходили в Вольск. Раньше река наша была живая и в зиму перемерзала не вся – где-то лед стоял, а где-то течение сильное не давало Волге замерзнуть. И путь на баркасе, несмотря на то, что его три-четыре раза надо было перетаскивать по льду, получался быстрее, чем по суше.
Немцы вообще во многом на Волге задавали тон. И пользу имели, и отдыхать любили. На левой стороне были поймища, они там скот растили, рыбу ловили, сушили, вялили.
– Это трагедия, что на Волге в Саратове нет настоящих рыбных ресторанов.
– Потому что и рыбы толком нет. Знаете, почему? Рыба идет на нерест по весне, на теплые мелкие места, и сбрасывает икру – на травинки, на водоросли. Им надо 50 см глубины и две недели! Подождите две недели после нереста, не сбрасывайте воду! Пусть малёчки вылупятся и уйдут. Но у нас же всё наоборот делается: только рыба отложила икру, значит, надо воду сбросить. Вода ушла, икра осталась на траве и вся высохла. Ну и откуда у нас рыба-то будет?
А ведь раньше была рыба какая! Факт есть из истории: в 18-м году, когда в Астрахани наш флот встал на зимовку, стали речники домой возвращаться. На паровозе. Время было тяжелое, дров не было, угля не было. Чтобы речникам доехать до Царицына, загрузили целый вагон сушеной рыбы. И они этой рыбой топили паровоз! Так и приехали. А сейчас представить трудно, что такое было.
– Возвращаясь к колесным пароходам – я у вас в книге прочитала, что самый последний саратовский такой пароход сейчас – плавучий ресторан в одной из европейских стран. А куда делись все остальные? Куда вообще деваются старые корабли?
– Их разбирают. Колесные пароходы очень мощные, но тихоходные. Когда Волга была еще живая, было течение, были перекаты, то они могли эти перекаты брать. На мелководье пароход мог сесть на мель – боролись даже за два сантиметра осадки. А колесный пароход, попадая в такой перекат, как трактор, аккуратно, по песку, вытаскивал себя на воду. Когда пришла большая вода, течения почти не стало, в таких судах отпала необходимость. Им на смену пришли винтовые корабли. А те все уничтожили.
– Очень жаль.
– Кто бы знал, что мы будем интересоваться пароходами. Конечно, это история, и их тоже можно было куда-то приспособить, но в то время об этом, увы, не думали.
– Куда с Волги пропали «Метеоры»?
– Говорят, их все продали в Китай. Хотя судно было уникальное, быстроходное. Даже соревнования проводили: с саратовского автовокзала в Вольск выходил автобус, а с речного вокзала – «Метеор». Разница в прибытии составляла 20 минут, в пользу «Метеора». И плыть было шикарно! Люди билеты брали на «Метеоры»: ни жары, как в автобусе, ни кочек на дороге, да и путь короче – 135 км вместо 180. Год они у нас проработали, и народ был, и спрос был, но от них всё равно убыток вышел. Билет до Балакова стоил примерно 4 рубля, а до Вольска 3 рубля 60 копеек. Предлагали им, как поездам, ночью ходить. Вечером сел в Саратове – утром сошел в Волгограде. И даже приборы ночного видения можно было в Англии заказать – у них хорошие. Но вот если бревно тебе на реке встретилось, то никакой прибор ночного видения его бы не показал. И авария была бы страшная. Чтобы использовать «Метеоры» ночью, надо было тралить реку, чистить ее от бревен и коряг. Ну, и хорошая идея из-за этого отпала. И что у нас осталось? Ничего не осталось.
А реки Сибири так и работают. Потому что там других дорог нет. Там одна дорога – река. А нашей бесплатной дорогой никто не пользуется. Хотя убери все препоны, и Волга оживет, пойдут пароходы, сразу что-то рядышком появится – пристани, базарчики, лабазы. Судоходство – умирающая отрасль. Но при желании всё можно поправить.
Статья опубликована в «Газете недели в Саратове» № 16 (430) от 03.05.2017.
