Дети Кристины
Двое детей выходят из дома и говорят хором, как будто заучили текст заранее: «Мы никуда не пойдем, мы остаемся с папой». Мальчик перевозбужден, идет, размахивая руками, а когда произносит положенный текст, все время оглядывается на отца, словно прося его одобрения. Девочка держит руки по швам, смотрит прямо перед собой и изо всех сил старается говорить громко. Она выглядит напуганной или запуганной. Прокричав свой текст, дети убегают обратно в дом. Отец стоит сбоку от них и молча снимает происходящее на видео. Мать остается стоять перед подъездом, сжимая в руках три цветных билетика. В день, который суд определил ей провести с детьми, она собиралась отвести их в кино.
«Сначала он меня не избивал»
Об истории Кристины, которая уже много месяцев не может поговорить с собственными детьми, мне стало известно благодаря записи в социальной сети московской правозащитницы. Кристина успела побывать на приеме у уполномоченных по правам ребенка Саратовской области и Российской Федерации, в суде, в прокуратуре и органах опеки, но пока это замкнутый круг.
Отец детей, Александр Федурин, согласился общаться с журналистом газеты только по телефону, и, якобы из-за помех связи, разговор получился коротким. Поэтому историю семьи рассказывает Кристина. Она начинает со слов «когда я вышла замуж, у него ничего не было и у меня тоже», что в этой жуткой истории очень важно.
Первые пять лет совместной жизни были спокойными. У Кристины родился сын, через год – дочь. Александр занимался бизнесом – сборкой мебели. Он исправно приносил в дом деньги, хотя детьми, как часто бывает в российских семьях, практически не занимался. Потом он стал выпивать, выпивать каждый день. Если сначала это были две-три баночки пива, то потом – целые упаковки. Начались ссоры и скандалы.
«Сначала он меня не избивал», – говорит Кристина. Дать пощечину, толкнуть, оскорбить – не в счет. Но затем побои стали настоящими.
«Я никуда не обращалась, потому что наутро муж меня гладил, плакал, просил прощения. Я ему верила. Теперь я понимаю, мне надо было тогда еще брать детей и бежать. Я его любила, любила детей, на публику ничего не показывала. Все считали, что у нас идеальная семья». Это называется «цикл насилия», одинаковый сценарий, который повторяется за закрытыми дверями во множестве семей, одновременно простой и психологически изощренный. Человек, который совершает насилие, раз за разом раскаивается, клянется, что больше такого не повторится. И жертве начинает казаться, что настоящий партнер – добрый и нежный, и он сам страдает от собственных выходок. А зверь, который время от времени просыпается в нем, это «внешние силы»: алкоголь, накопившееся за день раздражение. Нужно быть еще осторожнее, предупредительнее, уступчивее – и, может быть, следующей вспышки ярости не будет. Но она будет снова и снова, сильнее и сильнее.
«А однажды он меня ударил стулом по голове так, что я отключилась на несколько секунд. За то, что я не дала ему смотреть телевизор, сказала: «Иди мне помоги». Вызвали скорую. Я сказала, что упала. После этого у меня начались проблемы со здоровьем, вывих первого позвонка».
«Он говорит: продай квартиру»
После первого жестокого избиения Кристина попыталась уйти от Александра в первый раз. Мама помогла ей купить двухкомнатную квартиру. Развод они еще не оформляли.
«В тот момент у меня все было: работа, двое детей, своя квартира, живи и радуйся. Но он ко мне пришел, просил-умолял, говорил: я тебя никогда в жизни не трону, ты что. Я вернулась. У нас был дом, который был приобретен по материнскому капиталу, у него, у меня и у детей – по 1/4. Он мне говорит: продавай квартиру, и мы будем строиться, все для нас. Я поверила. Уговорила мать продать квартиру. Тут у меня начинаются проблемы со здоровьем. Помочь мне смогли только в Москве. Пока я была там, на деньги от продажи квартиры он купил крутую машину и помещение. Машину он переоформляет на друга, а помещение делает как дарственную. Тут все возвращается на круги своя».
Теперь Кристина лишилась собственной жилплощади: у ее мамы осталось только маленькое частное домовладение. А строение, в котором ее муж и она имели доли, было специально создано для детей: у каждого своя комната. Потому Кристина терпела столько, сколько могла. Но 6 сентября 2015 года муж избил ее особенно сильно.
«Когда я очнулась вечером на полу, я убежала от него. Не могла сесть за руль, меня трясло. Схватила двоих детей и уехала к матери».
Детей Кристина продолжала возить в прежнюю школу в маленьком поселке на окраине Саратова и просила их никому не рассказывать, что произошло между родителями. Она не хотела разрушать иллюзию, будто в их семье все прекрасно, хотя к тому моменту уже был оформлен развод. В разговорах с мужем она просила вернуть ей квартиру, он «кормил завтраками»: не отказывал, но и ничего не предпринимал.
Теперь Кристина признает, что все имущественные отношения даже с самым близким человеком должны быть построены на документах, но тогда – «как не доверять своему мужу, от которого родила детей?».
К слову, общению их с отцом она не препятствовала, и мальчик регулярно ходил с папой на хоккей. Но однажды Кристине пришлось вновь лечь в больницу, и Александр согласился присмотреть за малышами. За время лечения их мамы он обещал заодно «порешать дела» с квартирой.
|
Уполномоченный по правам ребенка в Саратовской области Татьяна Загородняя: «Так, как ведет себя отец – это недопустимо. Мы все делаем для того, чтобы ситуацию в корне переломить. Я могу сказать, что это самая большая проблема у меня в обращениях – когда начинают детьми оперировать в своих внутренних взрослых амбициях. Это, наверное, самое безнравственное, что можно получить. Я считаю, это сродни жестокому обращению. Не имеют права родители настраивать детей против других таких же родителей. Ни юридически, ни фактически это недопустимо. Ситуация очень сложная, но она стандартно сложная всегда. Было заключено мировое соглашение, которое нужно опротестовывать и изменять его. Да, было заключено мировое соглашение, но было давление на маму во время заключения этого мирового соглашения, и реально понятно, что там много и юридических тонкостей ведения этого дела. Но в первую очередь в любом конфликте страдают дети – сто процентов. Мы выезжаем в школу и разбираемся на месте. Где работа школьного психолога? Такое ощущение, что все папу боятся. Права детей жестко нарушены. Отец говорит: вот, дети не идут к матери! Они не идут к матери, но есть судебно-психологическая экспертиза по этим детям, и там написано, что дети отцом зомбированы – практически это так, я выражаюсь более жестко. Надо брать это заключение и надо не бояться. Папа для школы что-то делает – это что такое? Продажа детей за столы и стенки, которые передает школе папа? Я считаю, это абсолютно безнравственная и однозначная ситуация». |
«Лежат два маленьких телефона, детей нет»
Когда Кристина вышла из больницы, ее ждало открытие.
«Я приезжаю домой: лежат два маленьких телефона, детей нет».
Так Александр продемонстрировал, что оборвал все связи детей с матерью. Попутно он забрал из дома еще несколько вещей, которые ему понравились – например, беговую дорожку. Закон ничего не смог сделать с этим. Полиция обнаружила детей на частной территории у родителей отца. Поскольку они находились вместе с одним из своих законных представителей – папой, не лишенным родительских прав, – силовики не имели права вмешиваться. На бракоразводном процессе вопрос, с кем остаются дети, не поднимался. И Кристина пошла в суд.
«Судья Шайгузова мне говорила: я сейчас вынесу решение, что дети будут постоянно проживать с отцом, если вы не подпишете мировое соглашение, что дети с ним будут проживать до 10 лет. Я не понимала, что мне делать, если суд так говорит. Опека защищала папины интересы, говорила, им там лучше...»
 |
| Александр Федурин и судебный пристав |
Матери суд постановил видеться с малышами два раза в неделю, но на деле оказалось, что поговорить с ними она может только в школе, и то – пять минут. Учителя каждый раз сообщали Александру, что его экс-супруга в здании, и он приезжал мгновенно. Вначале дети охотно общались с матерью, но затем отец решил пресечь их общение полностью. Как-то раз сын признался Кристине, что он занимается с «психологом», который велит ему ставить себе плюс, если встретил маму и не подошел к ней поговорить, и – минус, если поддался и поговорил.
По-прежнему раз в две недели наша героиня вместе с приставами приезжает к дому, где бывший муж держит ее детей. Это двухэтажный кирпичный барак с разномастными окнами. Приходится ждать некоторое время, затем выходит мрачный мужчина, который снимает все происходящее на «мыльницу». С ним – его отец и какая-то женщина в качестве свидетелей. Выходят дети. Мальчик кажется веселым, но за девочку становится страшно.
На фотографиях вместе с мамой это смешная девчонка с круглыми щеками и глазками-щелочками. Сейчас у нее осунувшееся лицо и огромные глаза. В материалах судебной экспертизы об этом сказано так: «Отношение Федурина А.В. к бывшей супруге, Федуриной К.П., трансляция данного отношения детям оказывает негативное влияние на их психоэмоциональное развитие».
Остается только гадать, что заставило Александра так поступать со своими детьми, но есть версия, что дело – в праве собственности на дом. Кристина записала на диктофон разговор, где человек, по голосу – ее бывший муж, кричит на нее матом, требуя уступить оставшуюся четверть дома. В противном случае угрожает лишить ее родительских прав.
|
Детский психолог Елизавета Руденко: «По идее, детей нужно изолировать от отца. Это называется социально опасное положение – разлученная семья, возможно, реально было дома насилие. Дети могли получить серьезную психотравму. Если взять любого нормального ребенка и начать ему рассказывать, что его мама плохая, а он знает, что мама его любит, потому что чувствует, он не будет убегать. Такая реакция говорит о том, что психотравма была, и достаточно мощная». P.S. Директор школы, где учатся дети Кристины, уклонилась от общения с корреспондентом, сославшись на чрезвычайную занятость. На запрос в суд Заводского района Саратова с требованием ответить, чем руководствовалась судья Шайгузова при вынесении решения, пришел ответ, что информация о правовой оценке судебных актов не может быть предоставлена. |
«Никакого насилия я к ней не применял»
Разговор с господином Федуриным получился очень коротким. От встречи для такой же обстоятельной беседы, как с Кристиной, он категорически отказался, пошел только на разговор по телефону. Однако и дозвониться до него оказалось непросто. Когда же он наконец взял трубку, сразу предупредил, что его телефон может отключиться в любой момент – и действительно, на вопросе о том, где Кристина могла получить травмы, которые повлияли на ее здоровье, связь прервалась. Наш разговор с Александром я приведу полностью.
– Расскажите о вашей позиции по ситуации с вашей бывшей женой.
– У меня нет никакой позиции по поводу нее, у меня есть позиция по поводу детей: чтобы их не обижали, и всё, чтобы им не наносили психологических травм.
– Что стало причиной развода?
– Она подала на развод, она пусть и объясняет.
– Это правда, что вы применяли к ней насилие?
– Никакого насилия я к ней не применял.
– Но вам известно о ее инвалидности?
– С ней такая же девочка работает, которая профессионально получает пенсию по той же инвалидности. Профессиональное, при работе с компьютером. Точно такая же группа.
– То есть о травмах, которые она получала, вам ничего не известно?
– Я не в курсе, получала она травмы или нет, я говорю, что я никаких травм ей не причинял.
Короткие гудки.