Курихин против всех

Допрос свидетеля защиты, гендиректора медиа-группы «ОМ» Алексея Колобродова, шел с десяти утра до пяти вечера с перерывом на обед и на «покурить». Но так и не завершился. До обеда свидетеля допрашивала сторона защиты: за это время из зала удалили жену Сергея Вилкова Асю Сафиуллину, поскольку Сергей Курихин решил, что она еще может выступить в качестве свидетеля (сторона защиты от свидетельских показаний Сафиуллиной отказалась, чтобы не затягивать процесс), а также судья удовлетворил ходатайство Андрея Еремина об истребовании материалов дела по факту убийства прокурора Евгения Григорьева. После перерыва на обед к допросу приступила сторона обвинения. И вот тут-то стало понятно, с кем на самом деле на этом процессе выясняет отношения Сергей Курихин.

Обмен любезностями

Перерыв подходил к концу, и все участники процесса уже собрались в зале суда, тесном и душном. Оконные стекла запотели, сквозь капли просматривался силуэт каштана – листва его пожелтела и заметно поредела. Потерпевший Курихин сел рядом со своим представителем Валерием Холоденко, за спиной у него оказалась открытая настежь фрамуга. И ее пришлось закрыть. Чтобы не дуло.

Корреспондент ИА «Свободные новости» Роман Пятаков подошел к «трехглавому дракону» обвинения – старшему помощнику прокурора города Андрею Склемину, потерпевшему Курихину и его представителю Холоденко – и попросил сделать «хорошую общую фотографию».

– Только хорошо снимайте, а то я у вас на фотографиях всегда каким-то серым выхожу, – заметил Валерий Холоденко, одетый в идеальный серый костюм.

– Может, это потому, что журналисты такие?

– А зачем подсудимый цацки с ушей поснимал? – стал подначивать Вилкова Курихин.

– Он так не органично выглядит.

Ловля «блох» и «тараканов»

С появлением судьи взаимный обмен любезностями завершился. Алексей Колобродов поднялся за стойку и тяжело оперся на нее локтями.

Вначале представитель потерпевшего пытался «ловить блох» в анкетных данных свидетеля, чтобы поймать того на даче ложных показаний. Но судья быстр это пресек – устанавливать личность свидетеля входит в полномочия суда, и этот этап в заседании успешно миновали еще утром.

Затем к допросу Колобродова перешел Сергей Курихин. Перед ним на столе лежал список с заранее подготовленными вопросами – довольно пухлая стопка листов А4, перетянутых скрепкой: стало понятно, что это надолго. (Часа через полтора, во время очередной заминки – когда Курихин и Холоденко вместе решали, какой именно вопрос им задать, 57-й или 67-й, – судья уточнил: «У вас еще много вопросов?» – на что Курихин ответил: «До послезавтра хватит».)

Впрочем, самый частый ответ судьи на вопросы, заданные стороной потерпевшего (конкретно – Курихиным и Холоденко), был следующим: «В данной формулировке вопрос подлежит отклонению, поскольку не относится к существу предъявленных обвинений».

Второе по частоте обращение судьи к Сергею Курихину и его представителю звучало так: «У вас есть замечания к председательствующему? Нет доверия к суду?». Это, в основном, потому, что на каждый третий снятый судьей вопрос Сергей Георгиевич или Валерий Холоденко разражались эмоциональной речью в сторону председательствующего судьи Григорашкина, что тот оказывает предпочтение стороне защиты.

Веселый цитатник

Обвинение пыталось допросить свидетеля по всем эпизодам дела, но делало это хаотично и вразнобой. Многие вопросы имели целью вынудить Колобродова дать характеристику личности своего подчиненного.

– Свидетель Колобродов, известно ли вам утверждение Вилкова в социальной сети о том, что профессия журналиста – это индустрия лжи, и его (Вилкова. – А.М.) сознательном проституировании, – спрашивал Курихин (слово «проституирование» давалось ему с трудом, но произносил он его часто). – Цитата: «Я тут все по поводу журналистики распинаюсь. Журналист может быть... оставаться честным, но ровно настолько, насколько он признает себя частью индустрии лжи. И исключений здесь нет, никакого благородства в этом нет. Это сделка, самый лучший вариант которой – продать часть себя в обмен на возможность изредка сказать свое слово».

– Уважаемый суд, – тут же выступил с заявлением адвокат Еремин. – Это опять некая цитата, кому она принадлежит, неизвестно...

– Марку Твену она принадлежит, – тихо, вполголоса, обращаясь скорее к трибуне, чем к суду, заметил Колобродов.

– Мы таких цитат не исследовали, в материалах дела ее не имеется, – закончил Еремин.

– Свидетель, как вы можете охарактеризовать личное отношение подсудимого, выраженное в его публикациях в социальных сетях, к действующему государственному строю, к представителям государственной власти? – продолжил Курихин.

– Какие публикации? – устало спросил Колобродов, глядя в сторону судьи. – Человек, зарегистрированный в социальных сетях, может оставлять там по несколько публикаций в день. И вообще, у вас повышенный интерес к социальным сетям. Я понимаю, что вы за нами следите, но не до такой же степени...

– Это вы сейчас ко мне обращаетесь? – удивился председательствующий.

– Не к вам, естественно.

– До сведения свидетеля доводится, что в рамках допроса обращаются к суду, – начал проводить ликбез судья Григорашкин. – Если есть какие-то заявления и ходатайства, то опять же они должны быть адресованы суду.

Все это судье еще не раз придется объяснять Колобродову, поскольку тот все время будет сбиваться на диалог с потерпевшим. А в рамках допроса фразы свидетеля: «ваша деятельность разрушает государство», «давление с вашей стороны и моральный террор», «ваши бесконечные советы избавиться от людей конкретных» будут звучат одновременно забавно и пугающе.

Впрочем, в этом процессе не раз окажется в щекотливой ситуации не только Колобродов, но и сам потерпевший Сергей Курихин. Пантомиму «встаньте, когда обращаетесь к суду» Артему Григорашкину за почти три часа допроса придется исполнять раз пятнадцать. Иногда жест рукой –  «встаньте, потерпевший» – будет сопровождаться комментарием, а иногда судья просто будет махать рукой, а Сергей Георгиевич, в очередной раз забывшийся, как надо вести себя в суде, будет резво подпрыгивать со скамьи с виноватым видом.

– Правильно ли я понимаю, – уточнил Григорашкин, – у потерпевшего вопрос сформулирован относительно характеристики личности подсудимого к действующему государственному строю и к власти?

– Да! – продолжил потерпевший. – «Частная собственность – это кража». «Путина в отставку!»

– Что касается фразы «Частная собственность – это кража», то она принадлежит Прудону. – отвечал Колобродов, отвернувшись от Курихина. – Я не могу составить характеристику личности по чужим цитатам.

– Простите, – в разговор включилась секретарь суда. – Скажите еще раз, кому принадлежит фраза про частную собственность?

– Это Прудон.

– Да нет же, – взорвался Курихин, – она принадлежит Вилкову!

– Еще раз скажите, я не поняла, – продолжала настаивать секретарь.

– Пру-дон! – четко, по слогам произнес Колобродов. – Это классик радикальной мысли.

Затем началась демонстрация сетевого творчества. Курихин достал откуда-то пачку потрепанных листов с коллажами, гуляющими по социальным сетям. И все пытался добиться от свидетеля, разделяет ли редакция леворадикальные взгляды журналиста Вилкова.

– Если два рабочих на заводе любят удить рыбу, это не значит, что директор завода – фанат рыбалки, – отвечал Колобродов.

На 14 тысяч не проживешь

На стадии финансовых вопросов Сергея Курихина заинтересовало, как Вилков и его жена живут на 14 тысяч рублей в месяц, мол, это же невозможно.

– 60 тысяч сверху ему платят только за то, чтобы он готовил материалы в отношении меня и ничем другим не занимался, – пришел вдруг к выводу потерпевший.

Но все вопросы касаемо «черной кассы» и «серых зарплат» судья снимает один за другим.

Сергея Георгиевича начинают разбирать эмоции: он сжимает в руках ручку, роняет колпачок и ныряет за ним под стол. Выныривая, продолжает допрос: что за информационная война, которую он, Курихин, по словам Колобродова, развязал? Судья снимает вопрос.

– Но как же так, ваша честь? – потерпевший выглядит удивленным и обескураженным. – Почему про информационную войну вопрос к делу не относится? Ведь Вилков – непосредственный участник боевых действий этой информационной войны, пехотинец Колобродова!

И новая стадия допроса:

– Отвечайте на вопрос, свидетель, кто и когда из моих подчиненных транслировал вам о том, чтобы вы уволили Вилкова? – Курихин, наконец, смотрел в упор на Колобродова. Алексей Юрьевич по-прежнему даже не поворачивал головы в сторону своего оппонента.

Ни разу, ни разу до самого конца заседания Колобродов не повернулся в сторону Курихина. На вопросы он отвечал, глядя или на судью, или на тумбу, или на дверь. А когда Курихин начинал зачитывать отрывки текста, звучащего как панегирик Сергею Георгиевичу (текст опубликован в июне 2011 года, авторство Курихин приписывает Колобродову), свидетель защиты отвернулся от стороны обвинения и от потерпевшего и рукой рефлекторно прикрыл левое ухо.

– Я не говорил «подчиненных», – голос свидетеля был усталым. – Я говорил «близких вам людей». Это был разговор с игуменом Нектарием. Я сказал ему, что в ходе нашего с вами последнего разговора, который я расценил как психологическое давление, с вашей стороны прозвучали угрозы. На что игумен Нектарий мне ответил (я помню буквально дословно): да, Сергей имеет такое свойство – иногда угрожать, но далеко не всегда его угрозы претворяются в жизнь.

– Ваша честь, я могу ходатайствовать о вызове в суд в качестве свидетеля игумена Нектария? – спросил Курихин.

– Йес! – громко и радостно сказал Вилков.

Про зависть и комплексы

Следующую часть допроса, точнее, «показательных выступлений» со стороны обвинения, Сергей Курихин посвятил раскрытию причин, по которым, как он полагает, Колобродов и Вилков публикуют о нем «грязь и ложь».

Зачитав значительный кусок «панегирика», авторство которого, как утверждает потерпевший, принадлежит свидетелю обвинения, Курихин пояснил, что это был такой способ вернуть его, Курихина, расположение.

– Мой отказ после комплиментарных высказываний Колобродова вернуть ему возможность рукопожатий со мной и послужил, как я считаю, причиной последующих публикаций, которые изготавливал и печатал Вилков под его (Колобродова. – А.М.) диктовку, – утверждал Курихин. – А после того, как я не стал обращать на это внимания, произошла провокация с якобы избиением (Вилкова. – А.М.).

Обида – вот оно то главное, что, по мнению потерпевшего, двигало Колобродовым. Расположение бывшего спонсора свидетелю вернуть не удалось, провокациями выбить ежемесячное довольствие для холдинга тоже не удалось, продать «Общественное мнение» Курихину за 50 миллионов теперь уже рублей тоже не удалось, «Взгляд-инфо» как медиа-ресурс оказался, с точки зрения Курихина, более успешным, чем «Общественное мнение», – а значит, Колобродовым двигали зависть и комплексы. Отсюда потоки «лживых и грязных публикаций». А Вилков – просто руки, которыми Алексей Юрьевич мстил Сергею Георгиевичу. Во всяком случае, Сергей Георгиевич демонстрировал свою в этом убежденность, утверждая, что даже публикации Вилкова на фейсбуке – и те самые документы, и предположения, что избиение Вилкова – это «поздравление от Курихина», – это заказ Колобродова.

Потерпевший пытался выяснить у свидетеля, был ли Вилков «на кормлении» у городской администрации, спрашивал, не планирует ли Колобродов слияние двух своих ресурсов – «Общественного мнения» и «Свободных новостей» – ради оптимизации расходов источника финансирования (этот вопрос изрядно повеселил журналистов «Свободных новостей»). А потом принялся объяснять, как устроена структура «Общественного мнения»:

– Ваша честь, чтобы вы понимали: «Общественное мнение» состоит из желудка, которым является Чесакова, поджелудочной, которой является сам Колобродов, прямой кишки – Крутов, и два мочеиспускательных канала – это Вилков и Касс.

Тут не выдержал Еремин и вскочил с заявлением о недопустимости подобных высказываний. Судья заявление поддержал, сделал замечание потерпевшему и попросил его впредь воздерживаться от оценочных высказываний.

Потом Сергея Курихина еще не раз срывало в туалетно-генитальную тему. После перерыва на перекур он рассказал присутствующим похабный анекдот с Алексеем Колобродовым в главной роли, смаковал подробности сбора информации Александром Крутовым, называя процесс «мониторингом мусорных баков», заявлял судье, что тот разрешает нести Колобродову всякий бред, «даже если Колобродов вам расскажет, что я его в подъезде изнасиловал, вы его не прервете, а мне вопроса не даете задать».

Сакраментальный вопрос

Но, собственно, самый главный свой вопрос Курихин задал свидетелю за пять минут до «перекура»:

– Свидетель Колобродов, как вы думаете, зачем мне нужно сводить счеты с конкретным журналистом Вилковым или с кем-то еще, если я знаю, что вы и только вы определяете характер и содержание публикаций? С ваших слов получается, что аналогичным образом я мог бы сводить с вами счеты через водителей, уборщиков, корректоров.

– Вот сейчас я не понял вопрос, – озадачился Колобродов.

– Как вы думаете, зачем мне нужно сводить счеты с конкретным журналистом Вилковым за публикации грязные в отношении меня, если я знаю, что вы и только вы определяете характер и содержание этих публикаций? После февраля 2015 года они с Вилковым утверждают, что это сделал я (заказал избиение Вилкова. – А.М.), Крутова мне приписывают, – эти слова Курихин уже адресовал судье. Григорашкин снова совершил характерный жест рукой («потерпевший, встаньте»), Курихин встал, оправил свой зеленый пуловер и продолжил: – Вы мне в свободной форме никогда не разрешали говорить. Мне нет смысла с водителем счеты сводить, с каким-то секретарем, с женщинами из санитарной очистки какой-то, если я знаю, что источник этой всей грязи и подлости – это сам Колобродов. Зачем мне неизвестных персонажей раскручивать, о которых никто не знает, когда в отношении меня всю эту грязь инициирует Колобродов?

Тут озадачился не только Колобродов, но и судья:

– Вы Вилкова Сергея Владимировича к уголовной ответственности привлекать желаете за обстоятельства распространения в отношении вас заведомо ложных сведений?

– Конечно да!

Стоп-лист контрагентов

Через полчаса препирательств, отклонений вопросов, возмущений со стороны потерпевшего, заявлений стороны защиты мы, наконец, доехали до еще одной остановки – списка контрагентов «Общественного мнения», который, как утверждает сторона потерпевшего, был обнаружен в одном из редакционных компьютеров. Среди людей, о которых холдинг должен был писать негатив и только негатив, были названы Антон Ищенко, Ренат Хабеев, Сергей Канчер, Денис Фадеев, Светлана Краснощекова, Лидия Златогорская, Борис Шинчук, еще несколько персон и, конечно же, Сергей Курихин.

История с этим списком уже всплывала год назад. Но и тогда, и сейчас руководители холдинга «Общественное мнение» все отрицали.

Колобродов отвечал на это утомленно, оставив свой витиеватый стиль, что и неудивительно: рабочий день неумолимо приближался к концу, все устали и ерзали в ожидании, когда же это все закончится.

– О списке мне ничего не известно, я ничего подобного не выпускал и не подписывал, это легко проверить. Это легко проверить по публикациям «Общественного мнения». Никто из перечисленных там травле не подвергался, если не считать каких-то ситуативных исключений – года три назад я написал фельетон про Шинчука. И так как списка не было, Вилков в его составлении никакого участия принимать не мог.

Пока Колобродов объяснялся, потерпевший уставился на меня, корреспондента «Свободных новостей», затем перевел взгляд на моего коллегу Романа Пятакова и произнес тихо, вполголоса:

– Смотрят, черти. Пишут свои «свободные новости». И не стыдно вам? Пятаков вон, и Мухина тоже.

И тут пробило пять. «Пробило» – это, конечно, фигура речи, часы в зале заседаний тихие, даже не слышно, как они тикают. Но все с нетерпением посматривали на них, и когда большая стрелка замерла на двенадцати, а маленькая на пяти, Андрей Еремин ходатайствовал о перерыве в судебном заседании по причине окончания рабочего дня.

Ходатайство не вызвало возражений у подсудимого, у государственного обвинителя, Курихин оставил его на усмотрение суда, а вот господин Холоденко, прежде чем заседание завершить, выступил со встречным ходатайством: предоставить свидетелю Колобродову тот самый файл со списком контрагентов, который лежит в папке «Работа» и носит название «Список контрагентов для сайта и Коммерсанта». И прямо тут же, чтобы два раза не вставать, попросил о еще одном ходатайстве: о приобщении к материалам дела видеозаписи, на которой зафиксированы обстоятельства передачи денег Алексею Колобродову (об этих эпизодах вспоминал Курихин в течение судебного заседания), а также предоставить ноутбук или моноблок с экраном, чтобы эти видеозаписи просмотреть.

– Я хотел бы напомнить, – тут же встрял адвокат Еремин, – о том, что знает каждый студент третьего курса, – в зале раздались смешки (Еремин не удержался и поддел Холоденко, продолжая старый спор). – В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом разрешается сначала одно ходатайство, а потом заявляется другое. Доцент Холоденко не дождался разрешения судом ходатайства, заявленного стороной защиты, заявляет свое собственное ходатайство.

Момент истины

– Я бы хотел уточнить, – завершая заседание, судья Григорашкин обратился к Алексею Колобродову.

– Известен ли вам Олег Сапожников (эта фамилия всплывала в хаотичных вопросах Сергея Курихина. – А.М.)?

– Олег Сапожников – инженер, строитель, мой хороший знакомый, в свое время был работником «Водоканала».

– Известно ли вам, знаком он лично с участниками процесса?

– Я не думаю, что он с кем-то из участников процесса знаком.

– А мне? – Курихин, внимательно слушавший диалог, смотрел в упор на Колобродова. – Я же тоже участник процесса.

– Я не знаю, Сергей, знакомы ли вы с ним, – в первый раз за весь допрос Колобродов посмотрел на Курихина.

– Ты сам привозил его ко мне, Лёш, – от удивления Курихин развел руками.

Колобродов отвернулся, а судья объявил перерыв до следующего четверга.