Константин Бронзит: «Когда бы вы знали, из какого сора растут... мульты»

Недавно в России внезапно вспыхнул интерес к короткометражной анимации. Мультфильм «Мы не можем жить без космоса» вошел в число номинантов премии «Оскар», а его автор Константин Бронзит приобрел всероссийскую, даже всемирную известность. Пятнадцатиминутная история дружбы, преодолевающей смерть, собрала более пяти десятков призов на фестивалях во всех частях света.

Сам Константин Бронзит, уроженец Санкт-Петербурга, ученик Хитрука и Татарского, очаровательный и остроумный человек, заехавший в Саратов на фестиваль «Гагарин.doc» по пути из Японии, рассказывает о своем творчестве очень просто и рационально, без высоких слов, пафоса и намеков на сложные истины. Такая адекватность и демократизм, согласитесь, редкость в современной России.

– Давайте начнем с формального повода вашего пребывания в Саратове. «Гагарин.doc» – фестиваль фильмов о космосе. Ваш мультфильм называется «Мы не можем жить без космоса». Вы родились 12 апреля. Интересовала ли вас прежде космическая тематика? Может быть, вы увлекались фантастическими романами Стругацких?

– Логика этого вопроса понятна, он вроде как сам по себе напрашивается. Но вынужден разочаровать публику, потому что никакой связи между моей датой рождения и фильмом про космос нет. В детстве я не увлекался фантастикой и практически ничего такого не читал. За редким исключением. Меня не интересовала эта тема. Но в этом нет ничего странного, потому что «когда бы вы знали, из какого сора растут... мульты». Просто в этот раз так случилось, что пять лет назад вдруг родилась такая идея. Более того, космос в этом фильме является бэкграундом. Да, два друга – космонавты, они мечтают отделиться от земли и полететь. Но это фильм о дружбе, о человеческих отношениях, о внутренних связях, которые сложно показать, но которые оказываются самыми прочными на деле. Бэкграундом могло быть что угодно. Эта история могла быть про водолазов. Неважно, в какой области эти друзья живут и чем они интересуются. Я увидел их в космическом пространстве в своем сне, мне буквально приснился кадр. Так что опасайтесь своих снов, однажды они могут стать мультфильмами. Наверно, для самого себя существует некая дополнительная игра, но в целом это совпадение, ничего более.

Но я эту игру продолжил: номер у космонавта 1204. Для большинства зрителей это тысяча двести четыре. Но для меня это 12.04 – дата моего рождения. Вот такая режиссерская фенечка для себя и узкого круга лиц.

– Тем не менее бэкграундом стал именно космос. Это какая-то особенная тема для российского человека?

– Об этом часто спрашивают на Западе в интервью. Их очень волнует, насколько бэкграунд в фильме связан, как они говорят, с «spaceship program» Советского Союза, которая интенсивно развивалась, влияла на жизнь внутри страны и на политической арене. Я говорю, что у меня никакой связи с этой «spaceship program» нет. Но судя по тому, как часто мне этот вопрос там задают, я понимаю, что я как режиссер прокололся. Хотя я не пытался привязываться ни к одной стране, там же нет маркировок никаких, флагов или другого. Ракет таких не существует, пространство все выдумано. Референсов я не искал. Я пытался уйти от любой привязки. Но там есть один прокольный кадр, к нему все время и привязываются. Когда они выходят на улицу к ракете, там люди стоят в шапках-ушанках и валенках. Нужно было придумать какую-то спецодежду, чтобы нейтрализовать пространство. Всего один кадр, но боюсь, его оказалось достаточно.

А еще сегодня в России программой покорения космоса не очень-то интересуются. Буквально прошло время открытий в этом смысле. Сегодня присутствие одного или двух космонавтов на орбите и их выход в космос – довольно обычное дело, согласитесь. Если мы сейчас остановим на улице какого-нибудь человека и спросим, кто из космонавтов сейчас там, он не ответит. Комок причин здесь, просто социальная жизнь усложнилась, у него другие проблемы в голове. Как выжить. Поэтому мой фильм существует от этого всего отдельно. Главное, как и в любом произведении искусства, это человеческие отношения.

– Некоторые российские кинокритики пытались проводить параллели между вашим кино и фильмом «Интерстеллар» (фильм Кристофера Нолана). Как вы к этому относитесь?

– Я тоже читал об этом. Мне очень понравился «Интерстеллар». Я не понимаю, какая там вообще параллель? Там – об одном, тут – о другом.

– Цитирую: «...и там, и там герой теряет связь с реальным миром».

– Меня эта параллель вообще никак не трогает. То, что тема космонавтики в кино сейчас очень популярна, эксплуатируема и всячески юзается, это любопытно. До «Интерстеллара» «Гравитация» Куарона появилась. «Марсианин», в конце концов, брошенный там оказался. Эта тема давно существует и будет существовать. Есть земельное пространство – все, что происходит у нас в квартире, на улице, а есть – там. Другая эстетика, конечно, людям это интересно. Там всегда есть момент свободы, потому что это все условно, и мы мало про это знаем. Мы можем много чего нафантазировать, и нам это спишется.

– Если говорить про «Оскар»... Ходят слухи, что в номинации «Лучший документальный фильм» академики голосуют не за конкретное произведение искусства, а за тему. Как было, например, с фильмом «Эми», потому что все слышали об Эми Уайнхаус. Что происходит в мультипликационной номинации в этом плане? Чем руководствуются люди, которые принимают решение? Влияет ли на них политика?

– Ситуация с «Оскаром» такая же, как и с любой киноакадемией мира, разница лишь в том, что она самая многочисленная, около шести тысяч академиков по всему миру. Что дает усредненное мнение и более или менее объективную картину мира. Первое, к чему всегда призывает руководство академии: не голосовать в тех номинациях, где академики не видели всех номинантов. Но дальше проконтролировать это невозможно. Дальше все зависит от совести самого академика. Вопрос о политике – это вопрос к каждому конкретному человеку. Думает ли он о том, что это российский фильм или нет? Кто-то может проголосовать потому, что любил Эми Уайнхаус. Я не исключаю, что такие случаи возможны.

С короткометражной мультипликацией существует интересная ситуация. Я недавно выяснил, что это одна из самых популярных категорий, которую активно смотрят и голосуют. Во-первых, это не тяжело посмотреть, это не пять полнометражных документальных фильмов. Час – максимум полтора, и мы все фильмы отсмотрели. Колоссальное разнообразие фактур, тематик, технологий. Тут на 95% все смотрится и голосуется по-честному. Одна из самых непопулярных номинаций – это полнометражная мультипликация. Очень мало академия набирает там голосов. Я сначала удивился, а потом подумал, что это логично: она вся примерно одинаковая. Там чаще всего Голливуд представлен, за редким исключением, вот Бразилия была в этом году. Dreamworks соревнуется с Pixar и наоборот. С короткометражной анимацией все проще: скорее всего, побеждает тот фильм, который действительно нравится.

– Российская мультипликация вообще интересна западному зрителю?

– Интересно смотреть интересное кино. Здесь нужно делить на полнометражную коммерческую мультипликацию и короткометражное авторское кино. Одна делается для больших экранов страны, другая, наоборот, для проката не интересна. Она делается для фестивальной жизни. И в этом плане не надо преувеличивать значимость нашей страны. Но и преуменьшать тоже. Да, за Россией есть шлейф доброго, неагрессивного кино. Здесь популярны сказки, какие-то фольклорные штуки. Это наш собственный язык, наша отличительная черта. Это охотно берут на фестивали, и редко когда не награждается такое кино. Но опять-таки не потому, что к России особое отношение, у нас правда хорошее авторское кино. Есть имена, которые держат эту планку. Коммерческое кино, наоборот, продать куда-то, кроме России, значительно сложнее. По технике исполнения оно слабее. Но дело даже не в этом. Просто там собственный рынок настолько перенасыщен, что у них проблема сбыть свое. Им не нужны чужаки, они сами заняли эту нишу.

– А на российском рынке есть интерес?

– Студия «Мельница» ежегодно выпускает минимум одну полнометражную картину – про богатырей, про Ивана-царевича. Это одна из самых популярных франшиз в истории отечественной мультипликации. В новогодние каникулы собираются полные залы, это невероятно успешный коммерческий проект. С другой стороны, я боюсь, что на этом успех нашей полнометражной мультипликации и заканчивается. Все остальные студии с трудом отбивают свой бюджет и, тем более, оказываются в плюсе. Почему так? Это можно исследование проводить.

– Если вернуться к вашим мультфильмам, откуда берутся истории?

– Опять же «когда бы вы знали, из какого сора... « Это очень загадочная вещь, и у каждого автора это происходит индивидуально. Это возможно даже здесь и сейчас. Мой предыдущий фильм «Уборная история – любовная история» родился как раз из разговора. Мы с моим другом Димой Высоцким что-то обсуждали, и он, пытаясь мне что-то объяснить, сказал: ну вот, допустим, тетенька в общественном туалете собирает денежки... Он сказал и забыл. А у меня прямо щелкнуло – сколько всего здесь можно размотать. Столько интриги, любовной интриги. И место такое неожиданное. Есть потенциал у ситуации. Не факт, что из этого родится кино, но этот факт западает в душу, и что-то начинает мучительно там вариться. И из этого получается фильм. Это необъяснимая штука.

– Насколько вам близко творчество Гарри Бардина, мультипликатора, связанного с Саратовской областью? Он сейчас занимается социальными темами в мультипликации. Видите ли вы такую перспективу для себя?

– Гарри Яковлевич Бардин – это одна из вершин российской и советской мультипликации. Он очень отличается от многих других. У него есть свой стиль, язык, он очень разнообразен, что здорово. От него не знаешь, чего ожидать. Он очень демократичен. Его фильмы понятны от мала до велика. То, что он сейчас сменил вектор развития, это совершенно нормально. Что касается меня, я не строю никаких перспектив. Я вообще не акцентирую свою жизнь в отношении кино. Я стараюсь эти вещи разделять. В какой-то момент я почувствовал, что кино начинает съедать мою жизнь, и мне это не нравится. Я хочу его немного отпустить, потому что в жизни есть вещи гораздо интереснее кино. Нет никаких планов. Поживем – увидим.