Черт! (В самом что ни на есть бранном варианте)

Это был уже почти поздний вечер субботы достаточно трудной для меня недели. Угнездившись на диване под теплым пледом, мы наконец решили посмотреть неприличные «Интимные места». Сразу скажу: с неприличными видеонаклонностями ничего у нас не вышло.

В поисках отсутствующего «пикетируемого объекта»

Раздался звонок. «Черт! (в бранном варианте)», – сказала я и нажала на клавишу. Звонил гражданский активист Андрей Марцев. И рассказывал, что к нему на работу в кафе пришли сотрудники полиции и требуют, чтобы он подписал протокол о совершенном им 15 января мелком хулиганстве, где он рядом с пикетом, проводимым Андреем Калашниковым, якобы произносил нецензурную брань. «Лена, они говорят, что «Свободные новости» предоставили им оригинал записи», – объяснял Андрей. «Ничего подобного, мы написали какой-то мотивированный отказ в том плане, что у нас нет оригинала, а есть только запись на YouTube». – «Они ушли за какими-то документами, и сейчас вернутся. Говорят: либо я подписываю протокол, либо меня увозят до понедельника, когда состоится суд».

Я позвонила правозащитнику Чарскому, который сообщил, что у меня жуткий голос, но он, так и быть, минут через десять будет в кафе. Туда же должны были подойти Антон Наумлюк из «Версии-Саратов» и Рома Пятаков из «Свободных новостей». И я начала искать в новостях эту чертову запись.

Это была обычная новость. Классический пикет Андрея Калашникова около памятника Чернышевскому в стиле «Нет насилию над журналистами в Саратове». Вспомнили об избиении Саши Крутова и Сережи Вилкова из «Общественного мнения». Также вспомнили о нападении на Наташу Курочкину и Тимофея Бутенко из «Версии-Саратов». Уже 20 января Калашникова вызвали для дачи объяснений в городское управление МВД России. Вроде как по заявлению заместителя главы администрации Саратова Евгения Чекулаева (экс-начальник центра по противодействию экстремизму при ГУ МВД России по Саратовской области). Сам Чекулаев на пикете не был, но просил проверить пикетчика, так как у того вроде как не было «пикетируемого объекта».

Сергей Вилков после нападения на него 13 января 2015 г. (фото с личной страницы Сергея в Facebook)

Что такое этот «пикетируемый объект», о котором задумался Чекулаев, я, честно говоря, не знаю. Ну наверняка им не может быть памятник Николаю Гавриловичу Чернышевскому, потому что он все же не шагающий Командор и вряд ли принимал участие в нападении на журналистов. Может быть, господин Чекулаев думал о том, что нехило было бы Андрею Калашникову привести на пикет подозреваемых Сергеем Вилковым в своем избиении преподавателей клуба рукопашного боя «Патриот» Сергея Третьяка и Алексея Олейникова? Хотя тоже сомнительно. «Патриот» все-таки начал свою работу по благословению епископа Саратовского и Вольского Лонгина.

На мой вопрос, что такое «пикетируемый объект», правозащитник Чарский вообще начал ржать и говорить что-то о профессиональной деформации. Моей или Чекулаева – не уточнял. Ну, в общем, так или иначе, но полицейские кинулись проводить проверку.

Ушли – но обещали вернуться

А вчера вечером, 31 января, сотрудники полиции пришли в кафе, где работал Марцев, и сообщили, что он мелкий хулиган, о чем и должен собственноручно подписать протокол. В рамках, на минуточку, все той же проверки, инициированной Чекулаевым – об отсутствующем «пикетируемом объекте».

Я решила поизучать новость о пикете дальше. К заметке о пикете прикреплены два видео. На одном из них заметно, как солидный мужчина кавказской национальности в достаточно агрессивной форме пристает к Марцеву (по всей видимости, речь идет об Украине). И заявляет (в нецензурном и запиканном, к слову, варианте) о том, что «вас всех надо переубивать». Нашли ли этого человека доблестные органы, остается загадкой. Сам Марцев, насколько можно судить по записи, нецензурных ответов не дает. Но слова его порезаны, как это часто бывает при прикреплении видеоролика к новости.

Гражданскому активисту Андрею Марцеву 21 год. Он активен, красноречив, является постоянным участником пикетов в защиту журналистов и свободы СМИ, политзаключенных и против военных действий на Украине. Марцева, как он признается, задерживали за всю его непродолжительную жизнь раз сто. Однажды задержали за белый плакат в руках. Это, к сожалению, не единственный случай в России. В последние годы в стране задерживают и за белые плакаты, и за раскрытые зонты. «Меня из универа только трижды уводили под конвоем, – вспоминает Марцев, – ЦПЭ приезжали».

Правозащитник Владимир Чарский

Так или иначе, в ночь на 31 января в кафе, где работает Марцев, подтянулись правозащитник Владимир Чарский и журналист Антон Наумлюк. Да и уселись пить кофе. Внизу на улице маячила фигура Романа Пятакова размером как раз с памятник Чернышевскому. Подошли полицейские, один – сотрудник управления ИАЗ – до магазина «Табак» дошел и исчез, другие вместо Пятакова выбрали все же Чернышевского.

Через некоторое время сотрудник управления ИАЗ решил поговорить все-таки с Марцевым. Договорились вроде бы до того, что в понедельник к Марцеву домой придет участковый с повесткой, а потом сам его и опросит. Полицейские исчезли. Журналисты допивали кофе. Чарский отправился по проспекту прогуляться. Успел даже в ФБ запись выложить: «Ушли – но обещали вернуться».

Ну, таки и вернулись. И увезли Марцева в Волжский отдел полиции. По-тихому. Но разве ж «этих настоящих буйных» остановишь? Они и в отдел пошли Марцева выручать.

Отдел закрыт. Надо в кнопочку звонить. Несколько раз. Кому охота всякому сброду с улицы отвечать?

– К вам товарища Марцева доставляли? – спросил Чарский, когда ответили.

– А вы кто?

– Защитник.

– Ничего не знаю.

– Ну, может, мне сразу заявление о похищении написать?

– Работают с ним.

Чарский трижды дежурному ГУМВД области позвонил. Вернее, трем, так получилось. Не выдерживает народ с таким вот контингентом общаться. Каждый раз объяснял, в чем дело. В итоге ему пообещали для наведения порядка целого подполковника прислать.

Часа два Чарского к Марцеву не пропускали. Работали, видимо, не покладая рук. Марцев говорит: хотели, мол, понятых на улице найти (ты ж все равно протокол не будешь подписывать), но трезвых граждан на улице не нашлось. Потом каких-то бомжей, где-то дебош устроивших, привели в качестве понятых. Марцев говорит: «Да я подпишу, вы только Чарского, моего защитника, пропустите». А ему говорят, что не могут никак того оформить, потому как во всем отделении полиции ни одного чистого листа нет. Среди ночи-то и не такое бывает. В этом месте очень хочется произнести «Черт!» в самом что ни на есть бранном смысле.

Но впустили в итоге Чарского, потому что он уже начал шум поднимать, что его подзащитного выкрали с места работы. Он сразу в бой кинулся:

– А вы по Калашникову проводите проверку? Что вас попросили-то?

– Дать правовую оценку.

– А вы эксперты, что ли? Вы же даже не прокуратура. И где вообще в проводимой вами проверке упоминается нецензурная брань со стороны Марцева? Вам что, рапорт кто написал? Или вы сами присутствовали при совершенном правонарушении, когда имеете право протокол составлять?

И тут выясняется, что проверка ведется давно и серьезно. Например, в рамках этого важного мероприятия опросили даже сотрудника горадминистрации Павла Грищенко (а это очень серьезный человек), он на всех судах на стороне власти выступает и дает необходимые показания. Та еще работка. Вот и по делу Калашникова заявил, что Марцев, между прочим, ходил там где-то у памятника и матерился.

Павел Грищенко дает показания в суде по делу Михаила Шаповалова. 7 мая 2013 года

Не то чтобы часто, но я иногда думаю о Павле Грищенко: как вот он живет, с женой общается, в кино, наверное, ходит и книжки читает… Однажды видела, как он вручал Андрею Калашникову бумагу о том, что согласованный уже в администрации митинг не состоится. Калашников не брал. Грищенко настаивал. А где-то рядом мальчик бродил – мне показалось, что это сын Грищенко. И у меня даже плечи как-то передернулись.

Недавно прочитала слова Бунина об Алексее Толстом: «Это был человек во многих отношениях замечательный. Он был даже удивителен сочетанием в нем редкой личной безнравственности»... Нет, Грищенко, конечно, к этому отношения не имеет. Масштаб фигуры не тот. А время – да, чем-то похоже.

Но вернемся в Волжский отдел. Я бы сказала, что Чарский не совсем юрист. Нет, он юрист, конечно, и редкостная зануда. Но он еще и артист. Педагог, мать его.

– Я вот, – спрашивает, – 15 лет пытаюсь понять, что такое мелкое хулиганство? – а там сидят сотрудник управления ИАЗ, участковый (ему чё сказали – то он и пишет), да помощник какой-нибудь участкового. Что они этому разошедшемуся Чарскому ответить могут?

– Вот формулировка о нецензурной брани из статьи 20.1 КоАП за что предусмотрена?

Вокруг – тишина.

– Ну, вы читать умеете: «проявление явного неуважения к обществу, сопряженное нецензурной бранью». Вот если я сейчас скажу «я не люблю общество», но материться не буду, вы на меня будете протокол составлять? В общем, – заключил Чарский, – нам все равно: составите вы протокол, выпишете штраф – мы его тут же у вас и оспорим.

Подумали-подумали товарищи и решили: уж лучше в суд этих этих сильно умных отправить. Вдруг там кто тоже головастый найдется?

P.S. «Свободные новости» продолжат следить за развитием событий. Уж больно они захватывающие. А мы попробуем сегодня ввечеру посмотреть-таки «Интимные места». Если не получится – будем думать, что это знак свыше.