Дива Клеопатра: «Многие люди вообще не понимают, что перед ними выступает мужчина» (18+)

В обычной жизни его зовут Стас. Скромный, закрытый и немного жеманный, но очень обаятельный собеседник. Он не скрывает своей нетрадиционной ориентации, хотя временами это доставляет ему проблемы. Просто он не боится. Это то, что производит впечатление больше всего, бытовое человеческое бесстрашие. И целеустремленность. На сцене он становится яркой и раскрепощенной Дивой Клеопатрой. Единственный в Саратове артист, который выступает в жанре травести.

– С чего все началось?

– Все пошло со школы, какие-то кружки театральные... Однажды на Новый год у нас случился казус, и мне пришлось играть Снегурочку, мне тогда было лет 13, кажется. А потом как-то само собой продолжилось. Некоторые думают, что это какие-то сексуальные предпочтения, что я одеваюсь в женское. Нет, такого нет. Я не возбуждаюсь от того, что я в женском. Просто изнутри идет что-то такое. Я не считаю себя трансвеститом. Не было такого, что я специально задавался целью одеваться в женское и выступать. Я по улице так не хожу и дома не одеваюсь так.

– Как люди на тебя реагируют во время выступления?

– Очень многие не воспринимают это негативно. Вообще же, бояться не надо, никто у нас ни на кого не залезает, никто никого силой ничего делать не заставляет. Есть образ, что гомосексуалист – это обязательно СПИД или еще что-то. Я работаю на разных корпоративах и свадьбах. В большинстве случаев все воспринимается очень хорошо. Я всегда говорю, что «натуральная» публика намного благодарнее, чем публика гомосексуальная.

Гомосексуалисты пытаются придраться, найти какой-то минус, сказать: «А я могу лучше, могу вот так». «Натуральная публика» не воспринимают меня как мужчину, все-таки как артиста больше. Но у меня нет театрального образования, и я не говорю, что я артист. Я вообще по профессии повар.

– В Саратове этот стиль выступления как давно существует?

– Один мой знакомый еще с 90-х годов начал здесь этим заниматься, тогда еще существовал клуб «От заката до рассвета». Но это было очень мало востребовано. Я помню, мы приехали на дачу к моему знакомому, и я увидел еще на VHS-кассете выступление, как я это назвал, «в советской столовой». Все было на уровне второго дня свадьбы. Скучно, неинтересно и видно, что это мужчина переодетый выступает. Я добиваюсь другого. Я не хочу изображать женщину, я не женщина, это все гипербола – большие каблуки, пышные парики, накладные бедра, ногти. Все должно быть ярко и броско. Получается такая преувеличенная женщина, но важно, чтобы это не смотрелось пошло или грязно.

– То есть для тебя выступать в женском образе – это просто профессия?

– Да. В жизни я могу быть немного скромным человеком. Не показывать свою где-то пошлость, где-то яркость. А так я могу себя проявить по-настоящему. На сцене я отдыхаю.

– Как смотрят на твое увлечение родители?

– Моя мама, конечно, тяжело отнеслась, во-первых, к тому, что я гей. Но она мне как-то сказала: «Ты знаешь, сынок, я в принципе знала». Потом, когда я уже стал выступать, показал ей некоторые фотографии, какое-то видео. Она посмотрела таким оценивающим взглядом и сказала: «Мне очень нравится». Иногда она мне говорит: «Вот здесь мне нравится, как у тебя накрашены глаза». Или еще что-то подметит. Родительская поддержка – это важно. Но отец ничего не знает. Родители у меня не русские, и это не воспримется так, как хотелось бы. Хотя может, конечно, он и догадывается.

Когда я начал этим заниматься, очень многие друзья от меня отвернулись. Лучшие друзья, с которыми мы общались со школы. Одна подруга, например, отвернулась, потому что ее парень очень негативно ко всему этому относился. Поэтому друзей у меня очень ограниченный круг. Есть хорошие знакомые. Друзей практически нет.

– Как часто тебя приглашают выступать?

– Все зависит от рекламы. Реклама – это двигатель торговли. Я пробовал работать с нашими агентствами, но минус работы с ними (это везде так), что они продают тебя за очень дорого, а ты получаешь с этого в принципе ничего. Был такой случай, надо было выступить в одном частном доме на местной «рублевке», в Октябрьском ущелье. За выступление заплатили 12 тысяч, из которых я получил полторы. После этого сотрудничать с агентством перестал.

– Дополнительно ты никак не зарабатываешь?

– Дополнительно – нет. Я живу с человеком, я называю его своим мужем, который хорошо зарабатывает. Он обеспечен, не общается в этих кругах и не ходит по клубам. Он ничего не скрывает, просто у него другая, серьезная жизнь. Изначально к моим выступлениям он очень негативно отнесся. Все боялся, что у меня уйдет это куда-то дальше в транссексуализм, что я буду пить гормоны, отращивать грудь, волосы и стану женоподобным. Но со временем он свыкся и понял, что я не стремлюсь стать женщиной. Он понял, что это мое хобби и просто дополнительный заработок.

– Зарплата, которая, что называется, идет на шпильки и помаду...

– Многие люди думают, что это просто и легко – взять и нарядиться. Любой образ, любой макияж – это все скрупулезно продумано. В нашем городе очень тяжело достать хорошую ткань, хорошие камни, парики, обувь, чтобы это все и выглядело достойно, и стоило не очень дорого. У меня на макияж лица уходит два с половиной часа. Все думают: ой, пойду куплю пудру, тоналку и все. Я использую театральный грим. Приходится заклеивать брови, что-то замазывать, что-то подклеивать, где-то высветлять, где-то затемнять. Ты должен полностью заново рисовать свое лицо.

Еще первоначально была проблема – ты же не придешь в ателье и не скажешь: «Здравствуйте, я мужчина. Хочу сшить женское платье на себя». Я познакомился случайно в одной компании с женщиной. Она мне рассказала свою грустную историю, как она переболела раком и ей удалили обе груди. Она увлекается шитьем, нашла в этом отдушину. Так повелось, что она мне шьет по сей день. Мне еще повезло, что у меня маленький размер ноги. Некоторые девушки не могут на каблуках ходить, а я – свободно! (смеется).

– Как ты подбираешь свой репертуар?

– Должно быть хотя бы минимальное сходство с прототипом. Это куча просмотренного материала – от мимики до жестов. У Людмилы Успенской, например, вытянутая челюсть. Первое время мне было тяжело это сделать. Иногда подкладываешь салфетку, чтобы челюсть немного выпирала. Но я же не говорю, что я София Ротару или Анжелика Варум. Я говорю: «Я – Дива Клеопатра». Я не двойник. Не артист какой-то великий. Я есть я.

– А у тебя не было желания получить профессиональное театральное образование? Может быть, начать петь?

– Проблема в том, что у меня все же очень манерный характер. Я не смогу сыграть серьезную роль, басить и делать вид, что у меня яйца с ведро. Это не самое главное. Самое главное, чтобы людям было интересно и не скучно тебя слушать.

– Я была на твоем шоу и услышала много мата...

– Всегда смотришь, как реагирует публика. Если на корпоративе ты видишь, что сидят взрослые люди, ты попробовал ругнулся и все «ха-ха», то понимаешь, что люди готовы это воспринять. Если нет, то нет. Но публика наша любит, чтобы было немного «с говнецом». Они любят, когда их могут подстебнуть. Но я не стараюсь задеть за живое.

– Как в Саратове взаимоотношения между гей-субкультурой и обычными людьми?

– Очень люди у нас злые, собираются какие-то группировки. Людям приходилось как-то друг друга встречать, провожать. Я не понимаю, зачем это делается. Хотя я могу сказать, что у меня очень много друзей-натуралов. Я думаю, никого вообще в принципиально не должно касаться, с кем я сплю. Меня спрашивают, с чего я решил, что я гей. Я пробовал с женщинами и не раз. Но это не мое. Если я встречаюсь с женщиной, меня угнетает то, что я не всегда смогу ее защитить, например. Геями не становятся, это все чушь и глупость, геями рождаются.

– Существует же мнение, что ориентацию меняют люди, у которых неудачная личная жизнь.

– У меня как гетеросексуала была довольно-таки удачная личная жизнь, красивая девушка, которая бегала за мной. И все было хорошо. Но мне не нужно это. Я не могу сказать, что мне противно и у меня не будет эрекции на женщину. Будет. Есть, конечно, «ядерные» гомосексуалисты, которых при виде женской сиськи прямо трясет. Но у меня такого нет.

– И много в Саратове «ядерных»?

– Достаточно, процентов 30, наверное. Это обычно мужчины за 40. Они уже не ищут любви, они ищут грязных половых связей, чтобы парень был помоложе.

– А мнение, что гомосексуальная связь – это чисто секс без любви, тоже не верно?

– Я, когда со своим мужчиной познакомился, это была любовь, как мне кажется, с первого взгляда. Хотя он не красавец, он полный, лысоват. А вот мне он понравился, и ему понравился я. И у нас любовь. Он мне каждый вечер пишет эсэмэсочку: «Береги себя», «Я тебя люблю», «Постарайся пораньше». Это любовь.

– Получается, что закон о гей-пропаганде не нужен?

– Это все надуманно, какие-то фантазии. Может, какие-то латентные гомосексуалисты, которые тайно мечтают об этом. Я разговаривал с друзьями-натуралами, у многих это было в армии, а сейчас они все это презирают и живут с бабами, чешут яйца, чешут подмышки и говорят, что они не такие. Это не делает их мужчинами. Абсолютно. В своих выступлениях я не вижу абсолютно никакой пропаганды гомосексуализма. Я не призывают никого, тем более детей, одеваться в женское. У меня шоу 18+. Я не делаю ничего пошлого или вульгарного. Многие люди вообще не понимают, что перед ними выступает мужчина. Хотя иногда спрашивают, сколько стоит, чтобы «София Ротару» в сауне оказала услугу.

– У тебя были столкновения из-за твоей ориентации?

– Были не очень серьезные, были серьезные. У дома моих родителей, там есть братки, и сначала это были просто задевания, а потом в один прекрасный день я возвращаюсь домой и получаю удар кирпичом по голове. Меня избивают, ломают мне межпозвоночный диск, снимают с меня золото, деньги, крадут телефон. Я как-то добираюсь до дома, еду в больницу... У меня не было страха после этого выходить на улицу. Ну, случилось и случилось. Потом одного из них я наказал, ему судимость дали. А с другим братком как-то у нас получились отношения. Но он меня не бил, он просто находился рядом в тот момент. Мне кажется, это даже не столько из-за гомосексуализма, сколько из-за материальных ценностей. Хотя многие говорят: «На тебя напали, потому что ты п***к».

– И как ты выходишь из конфликтных ситуаций?

– Я стараюсь свести все в шутку. В одном заведении повар, бывший десантник, подошел: «Как ты докатился до такой жизни? Ты понимаешь, что это ненормально?» Я считаю, что ненормально бить детей и насиловать женщин, убивать за тонкую цепочку или сережки, которые стоят три копейки. Все равно пытаешься это все разжевать и в рот засунуть. Многие понимают.

– Ты верующий?

– Я не хожу в церковь. Для меня Бог – он есть, я ему как-то сам по-своему молюсь. Я размышляю о реальном, а не духовном, и живу сейчас. Я не хочу просить. Мне надо – я это делаю, добиваюсь. Когда я только начинал работать, мне все мои друзья говорили, что ничего не получится, что «Саратову это не надо» и «Ты здесь нигде не продвинешься». Ну, потихонечку, но получается.

– Как ты планируешь развивать свою деятельность?

– У меня упирается все в материальное, все очень дорого. Коплю деньги бережно, копеечка к копеечке, как Плюшкин. Хочу поездить немножко с гастролями по клубам – Пенза, Волгоград, Самара. Не ради заработка, только ради рекламы. Еще в России есть конкурс «Дива», который проходит в Сочи. Приз – 100 тысяч рублей, а еще корона, связи, реклама. Потому что кто такая Дива Клеопатра? Куча таких. «Я звезда». Звезда – это образование газов. Я не считаю себя звездой.

– Складывается впечатление, что конкуренция очень серьезная.

– У нас есть действительно хорошие артисты. Конечно, их можно сосчитать по пальцам, но есть. Обидно, что очень часто приглашают московских артистов. Получается, что в Саратове это правда востребовано, если артистов заказывают из Москвы, они приезжают и выступают здесь. Публика хочет диковинки.

– Существует миф о «гей-лобби», в Саратове такое есть?

– У нас в этом плане более активны лесбиянки. Гомосексуалисты очень зажаты, они любят сидеть и не поднимать свою жопу. Геи считают, что проще уехать в Москву. Они думают, что приедут в Москву, их там будут **** во все щели, они будут самыми красивыми и все будет прекрасно и замечательно. Меня многие спрашивают, почему я не уеду. А я не хочу. Я хочу сделать это в Саратове. Я люблю этот город.

– Много трансгендеров в Саратове?

– Мало. И они очень скрытные люди, стараются спрятаться. В основном они работают проститутками, потому что другого заработка нет. Зарабатывают прилично, до 15 тысяч в час. Такого человека никто не возьмет на работу, если у тебя не сделаны документы. Раньше, в 90-е, их было сделать легко. Сейчас – нет.

– Тебе часто делают такие предложения?

– Бывает, но не часто. В основном семейные мужчины за тридцать. У меня вызывают отвращение такие люди – живут с женами, детьми. Обманывают своих женщин. Мне безумно жалко этих женщин. Это ужасно, когда вся жизнь во лжи. Это не для меня.

P.S. Это интервью было взято до скандального «Евровидения», и победа бородатой Кончиты не имеет к нему никакого отношения.