Украина має закон
Январское противостояние на Украине прочно закрепилось на первых полосах российских СМИ. Никакие события в мире не привлекают сейчас нас так, как киевский Майдан. Можно по-разному относиться и к украинской власти, и к протестующим, но оставаться равнодушным невозможно. Ведь январские протесты в Украине качественно отличаются и от Болотной, и от Майдана-2004, и от европейских протестов, хотя и проходят под лозунгом евроинтеграции. Но главное не это. Главное, что каждый русский в России ощущает свою неразрывную, генетическую связь с народом Украины, как не ощущает ни с одним другим народом в мире. Ни жуликам, ни бандеровцам не разорвать этой связи.
Однако среди множества специальных выпусков «Воскресных вечеров» про Украину как-то совсем затерялись простые и очевидные вопросы: почему протесты так обострились именно в январе, какое событие стало катализатором столкновений, что вывело радикалов на первые роли? Можно сколько угодно искать причину в госдеповском печенье и даже сдать его на анализ. Причина в другом. Непосредственным импульсом к обострению ситуации стало принятие Верховной Радой так называемых законов 16 января. Именно принятые с перепугу меры по закручиванию гаек стали искрой киевских пожаров.
Противодействие власти, инициировавшей в отношении протестующих январские законы, можно разделить на три направления.
Борьба с «Автомайданом»
Статью 122 Кодекса Украины об административных правонарушениях (КУАП) дополнили частью пятой, согласно которой запрещается движение в колонне в составе более пяти транспортных средств без согласования с МВД Украины. В случае нарушения – штраф от сорока до пятидесяти необлагаемых минимумов доходов граждан или лишение права управления транспортным средством на срок от одного до двух лет с возмездным изъятием транспортного средства или без такового.
Есть все основания полагать, что оговорка «или без такового» вполне могла остаться не замеченной судами при применении санкции.
Фото censor.net.ua
В данном случае даже сравнение с российскими «антиоппозиционными» законами неуместно, поскольку ничего подобного в Кодексе об административных правонарушениях Российской Федерации нет.
Сумма необлагаемого налогом минимума устанавливается Налоговым кодексом Украины.
Согласно статье 169 НК Украины и ст. 7 Закона Украины «О Государственном бюджете Украины на 2014 год», сумма необлагаемого налогом минимума составляет в переводе на рубли с 1 января – 4617 руб. 66 коп., с 1 июля – 4738 руб. 98 коп., с 1 октября – 4932 руб. 33 коп. соответственно.
Нетрудно посчитать, что минимальный штраф за проезд в автоколонне составит 184 706 рублей.
Отметим, что согласно бюджету Украины на 2014 год минимальная заработная плата не превысит 4932 рублей 33 копеек, а средняя заработная плата в стране, по данным Государственной службы статистики Украины, составляет 3619 гривен (13720 рублей). Для сравнения: в Саратовской области средняя заработная плата составляет 18-19 тысяч рублей.
Борьба с информационными ресурсами оппозиции
И в КоАП РФ, и в Кодексе Украины об административных правонарушениях есть статья, устанавливающая ответственность за предпринимательскую (хозяйственную) деятельность без государственной регистрации.
Статья 14.1 КоАП РФ и ст. 164 КУАП практически аналогичны и устанавливают ответственность за предпринимательскую деятельность без государственной регистрации, без лицензии, с нарушениями условий лицензии.
16 января диспозиция ст. 164 дополнена следующими словами: «а также осуществление деятельности информационного агентства без его государственной регистрации, после прекращения его деятельности или с уклонением от перерегистрации при наличии предусмотренных для этого законом оснований».
С юридической точки зрения указанное дополнение абсурдно. Говоря по-простому, «масло масляное». Очевидно, что требование закона о государственной регистрации или лицензировании распространяется в том числе и на информационные агентства, поскольку ни в одном украинском законе не существует исключений об обязательности регистрации информационных агентств.
Фото ua.racurs.ua
КоАП РФ, например, не содержит специальной ответственности за нарушения порядка регистрации информационными агентствами.
Оказывается, украинскому законотворчеству вовсе не чужды ни гротеск, ни гипербола, ни другие приемы художественной литературы.
Особое подчеркивание информационных агентств объяснимо, поскольку, согласно изменениям от 16 января, минимальный штраф за нарушение статьи 164 Кодекса увеличился в 30 раз: с 20 до 600 необлагаемых минимумов доходов граждан!
Таким образом, власть недвусмысленно дала понять, на кого в первую очередь будет распространяться данная санкция.
Но само по себе ужесточение ответственности, на мой взгляд, не могло вызвать такую жесткую реакцию украинской оппозиции. Маслом в огонь стало дополнение в ст.18 Закона Украины «О телекоммуникациях», наделившее Национальную комиссию по государственному регулированию в сфере связи и информатизации (НКРСИ) полномочиями по принятию решений об ограничении доступа абонентов операторов телекоммуникаций к ресурсам сети Интернет. Статья 188.7 КУАП установила ответственность за неисполнение указанного решения. НКРСИ не обладала такими полномочиями до января 2014 года.
Коллизия в данном случае заключается в том, что закон Украины «Об информации», в отличие от закона РФ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (ст. 15.1), не содержит нормативных оснований ограничения доступа в интернет. С точки зрения юридической техники, прежде чем вводить административную ответственность, необходимо закрепить основания подобного ограничения в специальном законе, которым в Украине является закон «Об информации».
Разрешение указанного противоречия украинский законодатель нашел в составлении экспертного заключения, на основании которого будет приниматься решение об ограничении доступа в интернет. Украинские (как, впрочем, и российские) законы не устанавливают ясных оснований запрета доступа в сеть, а право на информацию, как ни крути, – первейшая европейская добродетель, поэтому обоснованность подобных подходов спорна.
При этом ч.1 ст. 255 КУАП уполномочивает НКРСИ составлять протоколы по составу, предусмотренному ст. 188.7, а ст. 243 наделяет комиссию правом привлекать абонентов сети к административной ответственности. Таким образом, НКРСИ наделялась полномочиями принимать решения по ограничению доступа в интернет, составлять протоколы в случае невыполнения указанных решений и на основании этих же протоколов привлекать к административной ответственности. Конечно, решения НКРСИ можно обжаловать в суде, но ни для кого не секрет, что исполнительный орган принимает решение быстро, а вот его обжалование в суде всегда долго и не всегда справедливо. В России аналогичная практика.
Вряд ли копирование, мягко говоря, не совсем демократичных законов восточного соседа могло способствовать умиротворению протестующих. Напротив, потребление продуктов российского законотворчества вызвало у украинцев сильнейшую аллергическую реакцию.
Особое внимание на данном направлении противостояния власти и оппозиции стоит обратить относительно нововведений в Уголовный кодекс Украины и расширения полномочий Службы безопасности Украины по контролю за информационными ресурсами.
Диспозицию статьи 343 УК Украины в новой январской редакции можно условно разделить на две части: установление уголовной ответственности за незаконное собирание и распространение конфиденциальной информации о работнике правоохранительного органа или государственной исполнительной службы, их близких родственников, что вполне отвечает необходимости охраны данных общественных отношений. «Конфиденциальная» – ключевое слово, и признаки конфиденциальности информации устанавливаются законом. Но следующая часть диспозиции однозначно не соответствует норме уголовного закона. Устанавливается уголовная ответственность за распространение информации явно оскорбительного характера и вызывающей пренебрежение к работнику правоохранительного органа, за давление, запугивание или влияние любым другим способом на милиционеров, с целью мести, воспрепятствования исполнению служебных обязанностей или с целью добиться принятия незаконного решения.
Каковы они – критерии, свидетельствующие о «явно оскорбительном характере» или «вызывающем пренебрежение»? Толстопузый придорожный взяточник, не способный ни разу отжаться от пола, вызывает пренебрежение? А если сказать, что таких немало и они недостойны носить погоны, будет ли это оскорбительным? А что означает «влияние любым другим способом»? Призыв «Побойтесь Бога!» – способ влияния или это угроза отмщения со стороны неизвестных лиц? Вопросы без ответа.
Борьба с уличными протестами
Ранее ст. 185.1 КУАП регламентировала ответственность за нарушение порядка организации либо проведения публичного мероприятия. Диспозиция нормы не содержала требований к внешнему виду участников, не требовалось специального разрешения на установление сцены или использование звукоусиливающей аппаратуры.
Благодаря январским изменениям статья 185.1 была изложена в совершенно новой редакции и, по сути, полностью копировала ст. 5, ст. 7, ч. 4 ст. 6 Федерального закона РФ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в части требования к внешнему виду участников и согласования с городской администрацией использования звукоусиливающей аппаратуры, средств наглядной агитации.
В свете указанных нововведений необходимо отметить, что в Украине в течение 2000-х годов сложилась вполне европейская практика проведения протестных мероприятий. Украинское протестное движение никогда не знало подобных ограничений, и непродуманное, лихорадочное их принятие логично привело к обострению протеста и выходу на первый план радикальной молодежи.
Разумеется, невозможно упрекать Верховную Раду Украины в ужесточении ответственности за насильственные действия по изменению или свержению конституционного строя или захвату государственной власти. Пресекать подобные попытки является суверенным правом государства. Но вряд ли в указанный контекст вписывается введение в УК Украины статьи 110-1 – экстремистская деятельность.
Украинские парламентарии, не мудрствуя лукаво, слизали в свой кодекс статью 280 Уголовного кодекса РФ вместе с пресловутым законом «О противодействии экстремистской деятельности», который последующие поколения юристов будут изучать как пример законодательного инструмента открытого давления власти на общество.
Копирование российских уголовных законов не лучшего качества в Уголовный кодекс Украины обострило ситуацию так, как не удалось бы ни польским, ни шведским, ни прочим послам вместе взятым.
Фото www.wellnews.ru
Абсолютно провокационным в свете декабрьских и январских событий выглядит дополнение статьи 341 УК Украины частью второй следующего содержания: блокировка зданий или сооружений органов государственной власти, местного самоуправления с целью препятствования нормальной работе учреждений наказывается ограничением свободы или лишением свободы на срок до пяти лет. Часть первая указанной статьи уже содержит ответственность за захват административных зданий. Часть вторая устанавливает новый состав, а значит, вводятся новые субъекты преступления. Размытая диспозиция уголовной нормы и совершенно невнятное значение понятие «блокировка здания» позволяют привлекать к уголовной ответственности практически любого человека, оказавшего в скоплении людей у дверей кого-либо учреждения. И это в то время, когда на улицы украинских городов вышли десятки тысяч граждан! Дополняют картину январские нововведения в Уголовно-процессуальный кодекс Украины о заочном уголовном производстве, что, судя по всему, предполагалось использовать для заочного осуждения по неизвестно какому количеству составов.
Протестующих фактически поставили в ситуацию, при которой прекращение протеста означает неминуемое уголовное преследование.
Отмена большинства законов 16 января, как и следовало ожидать, охладила накал страстей и продемонстрировала Верховной Раде необходимость принятия взвешенных и продуманных решений.
Остается только пожелать украинскому народу скорейшего и, главное, мирного выхода из политического кризиса, а украинской власти – думать своей головой, не оглядываясь ни на Восток, ни на Запад.
