Станислав Зайцев: Мы пройдем нелегкий путь с Лысенко до конца!

Адвокат Станислав Зайцев, представляющий интересы экс-главы Энгельсского района Михаила Лысенко, обвиняемого в тяжких и особо тяжких преступлениях, прокомментировал ИА «Свободные новости» недавнее заявление своего московского коллеги Виктора Паршуткина, предположившего, что защитники Станислав Зайцев и Михаил Мамедов, возможно, сотрудничают со следствием.

Об интервью Паршуткина В.В. информационному агентству «Свободные новости»

26 августа 2013 года на сайте ИА «Свободные новости» было опубликовано интервью адвоката Виктора Паршуткина под заголовком «Адвокаты Зайцев и Мамедов должны покинуть процесс по делу Лысенко».

Поскольку я невольно стал одним из «героев» данного интервью, хотелось бы поделиться с читателями своими соображениями по поводу прочитанного.

Адвокат Паршуткин появился в деле Лысенко после поступления материалов дела в Саратовский областной суд, примерно через два с половиной года после ареста Лысенко.

Я как защитник с длительным стажем адвокатской деятельности отношусь настороженно к появлению в деле адвокатов, не принимавших участие в предварительном следствии и¸ соответственно, незнакомых со всеми хитросплетениями событий и взаимоотношений фигурантов, другими крайне важными для дела моментами. Особенно это характерно для сложных политизированных дел, к коим, безусловно, относится и дело нашего подзащитного Михаила Алексеевича Лысенко.

Вступление в дело нового, неподготовленного адвоката на судебной стадии не всегда бывает разумным и может быть оправдано в основном узко поставленными перед новым адвокатом задачами: участие на стадии отбора присяжных заседателей, помощь в составлении вопросного листа, какие-то другие эпизодические действия…

Для Виктора Паршуткина мы решили сделать исключение из общего правила, учитывая некоторый накопленный им опыт выступлений в суде присяжных, хотя мои знакомые московские коллеги предостерегали меня от того, чтобы использовать Паршуткина на протяжении всего судебного процесса по делу Лысенко.

Их мотивацией было то, что Паршуткин абсолютно не «командный игрок» (что бывает довольно опасно для групповых дел, т.е. там, где по делу проходят несколько обвиняемых, и их защиту осуществляют несколько адвокатов), излишне категоричен в своих суждениях, и там, где он явно заблуждается, все равно не терпит никаких возражений, часто бывает амбициозен, стремление к личной «рисовке» у него превалирует над интересами клиента.

Оставалась надежда на то, что свою агрессивную энергию он направит против наших противников, как это должно быть присуще любому профессиональному адвокату.

Увы, четыре месяца судебного разбирательства периодически убедили нас в обратном.

Некоторые мои коллеги, представляющие интересы как Михаила Алексеевича, так и других обвиняемых, регулярно обращали мое внимание на, мягко говоря, не вполне этичные поступки и действия Паршуткина. Думаю, здесь они разберутся сами, если посчитают это нужным.

Недавно я получил от коллеги – известного московского адвоката Дмитрия Аграновского, который составлял жалобу в интересах Лысенко в Европейский суд по правам человека, гневное письмо, в котором он говорил о намерениях обратиться к председателю Московской адвокатской палаты Генри Резнику с требованием привлечения Паршуткина к дисциплинарной ответственности.

Это связано с получением Аграновским оскорбительного письма от Паршуткина, с голословным обвинением в «халтуре» при составлении указанной выше жалобы и оскорблениями типа «черт из табакерки», «нанятый агент обвинения»…

Поверьте, я привел лишь очень небольшое количество примеров, весьма сомнительных с позиций адвокатской этики, Виктора Паршуткина в период с апреля по август 2013 года во время его нахождения в Саратове.

Вызывает удивление, что при этом у него хватает времени и энергии на ведение позитивной работы в интересах нашего клиента…

Теперь по поводу последнего интервью Виктора Васильевича.

Согласиться могу только с тем, что в ходе судебного разбирательства по делу Михаила Алексеевича Лысенко сторона обвинения зашла в тупик. Не за горами финал этого сложнейшего дела. Адвокатам необходимо готовиться к представлению доказательств защиты…

И в этот момент у Паршуткина возникает необъяснимое желание «выкинуть» из процесса двух основных адвокатов Лысенко, публично устроить «разборки» в прессе, огульно обвинить коллег в трусости и сотрудничестве с силовыми структурами во вред интересам подзащитного.

Зачем это нужно московскому адвокату?

Я не претендую на истину в последней инстанции, но могу предположить два варианта: либо человек в момент дачи вышеуказанного интервью находился в не вполне адекватном, болезненном состоянии, либо им двигало желание привлечь к себе пристальное внимание окружающих, унизив своих коллег по защите по каким-то только ему известным соображениям.

Любой из этих двух вариантов не делает ему чести.

Хотелось бы высказаться относительно ситуации по заявлению свидетеля обвинения Самородова, отбывающего наказание за несколько убийств. Громивший его в суде, как заведомого лжеца, Паршуткин в интервью вдруг дает понять, что адвокатам Зайцеву и Мамедову, которых он оговаривает, есть о чем беспокоиться.

При этом настораживают слова Паршуткина о том, что «в отношении Зайцева и Мамедова осуществляются активные проверочные действия, которые, по моим сведениям, могут вылиться в реальное уголовное дело». Что это за сведения у Паршуткина? Он что, сотрудничает со Следственным комитетом, снабжающим его такой информацией?

Очевидна полная бредовость измышлений Самородова о том, что адвокаты обещали ему миллионы за изменение показаний; таких, как он, свидетелей обвинения бандитского типа по делу полно – никаких миллионов не хватит. И любым их показаниям грош цена, поскольку эти люди живут по принципу «умри ты сегодня, я – завтра».

Мотивация Самородова понятна – он пытается таким образом «заработать» себе условно-досрочное освобождение, оговаривая нас и нашего подзащитного в угоду следствию. Здесь его стремления совпали с целями и задачами наших оппонентов.

Можно понять желание лиц, осуществляющих оперативное сопровождение по делу, скомпрометировать основных защитников Лысенко, но зачем Паршуткин потакает этому?

Теперь по существу доводов в интервью Паршуткина, касающихся якобы возникшей конфликтной ситуации у него со мной и Михаилом Мамедовым.

В действительности никакого конфликта до интервью Паршуткина не было и быть не могло. Между адвокатами могут и должны возникать рабочие разногласия о методах, выборе позиции, но окончательное решение принимает только один человек – обвиняемый, чьи интересы они защищают.

Можно даже оставить в стороне довольно хамский тон его высказываний, непосредственно касающийся нас («я их не могу называть больше своими коллегами», «Зайцеву и Мамедову лучше уходить из процесса, потому что их провокационные действия несовместимы с адвокатским статусом», «пусть Мамедов и Зайцев, и иже с ними, и стоящие за ними руководители силовых структур не радуются», и т.д.).

Все это – повод для обращения с иском в суд о защите деловой репутации, но произойдет это, безусловно, не раньше, чем закончится наш процесс, – этого требуют интересы нашего подзащитного.

Давно известно, что культуру нельзя привить человеку насильно, если этого не произошло в более раннем возрасте, да я и не ставлю перед собой такой задачи в отношении Паршуткина – необходимо заниматься более важными делами, продолжать помогать Михаилу Алексеевичу Лысенко.

Уверен, что на мнение знающих меня людей интервью Паршуткина уж никак не повлияет – десятилетиями я всегда активно противостоял силовым структурам, защищая интересы обратившихся ко мне клиентов. Глупо и бессмысленно упрекать меня в какой-либо связи с этими структурами, как это пытается сделать Паршуткин.

Из текста интервью я, честно говоря, так и не понял, какие же не понравившиеся Паршуткину действия я совершил, чтобы он имел право утверждать о «создании нервозной обстановки в процессе», и какие «несогласованные, противоречащие позиции защиты» действия я предпринял, что привел Паршуткина в то возбужденное состояние, послужившее поводом для его интервью. Пусть попробует объяснить, если сможет.

Меня поражает другое!

Какое имел право адвокат Паршуткин устраивать это весьма присущее ему «цирковое шоу», не поставив при этом в известность и не согласовав все это с нашим подзащитным, в интересах которого он обязан действовать?

Эти его обязанности (напоминаю Паршуткину, если он вдруг забыл) изложены в «Законе об адвокатуре» и «Кодексе адвокатской этики» (статья 9 которого прямо запрещает адвокату действовать вопреки законным интересам доверителя, кроме того, допускать высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства). Эти требования Закона ему не знакомы? Или он думал, что получит последующее одобрение подзащитного на подобные действия и высказывания?

Должен его разочаровать: в ходе беседы со мной Михаил Алексеевич был искренне возмущен произошедшим! Да это и не удивительно – обозначение публичного раскола в команде адвокатов, делающих общее дело, недопустимо, то, что делает Паршуткин, – это нонсенс!

Думаю, читателям очевидна деструктивная роль высказываний адвоката Паршуткина в данном им интервью. Эти высказывания явно не способствуют укреплению позиций защиты Лысенко и не могут не радовать наших оппонентов. Так на кого же в действительности работает «раскрученный» московский адвокат?

Не стоит искусственно раздувать до размеров вселенского скандала обычные рабочие моменты, которые случаются в любом судебном процессе, тем более в таком сложном и напряженном, как наш.

И уж, безусловно, не Паршуткину рассуждать о необходимости моего (и адвоката Мамедова) выхода из судебного процесса – не он заключал с нами соглашение на участие по делу.

Я и Мамедов участвуем в этом деле с первого его дня, когда был задержан Михаил Алексеевич.

В течение почти трех лет мы вместе прошли сложнейший путь борьбы с правовым беспределом силовых структур в отношении Лысенко и пройдем его до конца, одержав в итоге победу!