Маленькая страна
Невероятно, но факт. Желающих на три дня отправиться в самый маленький регион не только на Кавказе, но и в России – в республику Ингушетия, набралось больше, чем ожидалось, и автобус пришлось менять на более вместительный. За две недели, которые были отведены для набора пассажиров на тур «Дорогами дружбы», таковых оказалось более 60 человек. В итоге мест хватило не всем, и многим пришлось отказать, а некоторым вообще пришлось ехать стоя.
Невероятно потому, что для простого обывателя, не сведущего в географии, Ингушетия – это то же самое, что Чечня, и ее характеристика наверняка исчерпывается стереотипом – «там стреляют и взрывают». Кто-то, может, даже помнит, что в 2008 году был при странных обстоятельствах убит создатель и владелец оппозиционного сайта Ingushetia.org Магомед Евлоев, а в июне 2009 года – бывший вице-премьер Ингушетии Башир Аушев, а также было совершено покушение на президента республики Юнус-Бека Евкурова, в результате чего он был ранен. Согласно Википедии, обстановка в республике продолжает оставаться напряженной и по сей день. Это не может не сказаться на туризме.
Сейчас, после того, как я побывал в Ингушетии, озвученный выше стереотип мне кажется довольно далеким от реальности. Но поначалу было несколько эпизодов, которые пощекотали нам нервы, или напомнили, куда мы едем.
Уже в автобусе в самом начале поездки с приветственной речью выступил один из организаторов – журналист и представитель Российского географического общества Андрей Рагуля. Он назвал нас смелыми. «Здесь собралась публика, которая не боится экстре...» – он на секунду запнулся, подбирая правильную форму существительного от слова «экстремальный». «Экстремизма», – подсказал я, и оратору пришлось взять паузу, потому что его речь заглушал дружный хохот.
Поздний вечер, около 23.00. Где-то в Калмыкии остановились у кафе для вечернего моциона. В составе нашей делегации были два ингуша: Рашид и Али – оба помощники полномочного представителя Республики Ингушетия в Саратове. Подхожу к ребятам попросить телефон позвонить – у них безлимит по России – и слышу следующую реплику: «Да там на обочине трупы везде лежат: и справа, и слева, и никто их не убирает...». После этого желания ехать в Ингушетию несколько поубавилось. Как выяснилось потом, речь шла о восхождении на Эверест, о котором им поведал Сергей Богомолов.
Трупы замерзших альпинистов действительно не всегда спускают вниз с самой высокой вершины мира – говорят, из полутора тысяч поднявшихся на вершину там осталось более 200 человек. Более того, очень часто бывает так, что пока люди еще живы и их можно спасти, другие альпинисты, которые поднимаются наверх, равнодушно проходят мимо – им не с руки возвращаться назад и терять заплаченные за восхождение 30 тысяч долларов. Вот, оказывается, сколько стоит человеческая жизнь.
Вечером, въехав в Элисту, делаем внеочередную остановку (обычно они происходили каждые три часа) у небольшой мечети, чтобы мусульманские участники поездки смогли совершить намаз. Меня удивила реакция некоторых пассажиров, которые при этом недовольно ворчали. А где же пресловутая толерантность? Мне всегда казалось, живя в такой многонациональной стране, как Россия, нетрудно научиться уважать обычаи представителей других национальностей.
То, что мы въезжаем на Кавказ, стало заметно сразу. Утром на границе между Ставропольским краем и Северной Осетией на посту ДПС нас остановил сотрудник полиции и попросил собрать у всех паспорта. Увещевания о том, что мы официальная делегация, как и журналистские корочки на ДПСника не действовали. «Вы делаете свою работу, я делаю свою. У меня в районе на 40 тысяч населения 300 ваххабитов. Я что, должен всех подряд пропускать?» – заявил он, не уточнив, 300 человек или тысяч. В это время с блокпоста вернулся Андрей Рагуля с пакетом, в который были сложены наши паспорта. «У них произошел угон мотоцикла Yamaha с номерами из нашего региона, поэтому так всполошились. Меня другое интересует – разве наш автобус похож на мотоцикл Yamaha?» – удивился он.
Не успели мы проехать еще нескольких километров, как нас снова остановили – на этот раз полицейские Северной Осетии. Они, правда, ограничились разговором с представителем республики и быстро нас отпустили. Их блокпост существенно отличался от нашего, российского. Он напоминал блокпост военный. Маленький домик, по периметру укрепленные доты, а в ограждении из автомобильных шин и колючей проволоки сделаны бойницы и пулеметные гнезда. Потом мы узнали, что таких постов на границе между республиками по два – на въезд и на выезд. Вынужденная мера безопасности. По пути нам несколько раз попадались дырявые дорожные знаки. Некоторые можно использовать в качестве дуршлага.
Дальше начался «парк аттракционов». Сперва – так называемые «американские (или русские, как говорят американцы) горки». После хорошей дороги в Ставропольском крае и Калмыкии, к которым мы уже привыкли, Осетия дала повод вспомнить Саратовскую область. Только если у нас выражение «как после бомбежки» является скорее шуткой, то на Кавказе оно имеет под собой больше оснований для того, чтобы оказаться правдой. «От Малгобека до Нальчика и от Первомайского до Назрани – не дороги, а сплошные ямы», – жалуется мне путешествующий с нами выходец из Ингушетии. «Ну, у вас только два участка плохие, а у нас все дороги такие», – успокоил его я.
Следующий участок дороги заставил нас немного понервничать – начался серпантин, причем некоторые его участки размыло селем. От «американских горок» перешли к «комнате страха». Наш громадный автобус очень медленно, со скоростью, наверное, один километр в час, проезжал по самому краю обрыва, где не было никаких заграждений, и предательски наклонялся в сторону пропасти. Впереди сидящие девчонки стали судорожно искать ремни безопасности, которыми с недавнего времени полагалось оборудовать все пассажирские автобусы. «Если наш автобус покатится вниз, то они вам не помогут», – оптимистично прокомментировал это мой приятель Костя.
На горе есть санаторий, рассказывал нам кто-то из местных жителей. «А что там лечат?» – спросили девушки. «Нервы», – ответил Костя.
На въезде в Ингушетию нас встречает огромная арка с двумя башнями по бокам. Башни – это национальная гордость ингушей. Их предки строили боевые вышки, чтобы обороняться от нападавших в случае войны, а также защищать проходящий в этих местах Великий шелковый путь. Также эти башни были расположены на определенном расстоянии одна от другой и использовались для сигнализирования об опасности – за полчаса с помощью зажженного факела сигнал можно было передать на сто километров. У каждого клана, на которые делится население в Ингушетии, было свое защитное сооружение, поэтому их часто называют родовые башни.
Не успели мы въехать в республику, кавказское гостеприимство заиграло перед нами во всей красе. На первой же заправке нас бесплатно накормили национальной едой – вкуснейшими лепешками с мясом и творогом и напоили горячим чаем. Почти все питание на территории республики было бесплатным – спасибо правительству республики, – так же, как и экскурсии, некоторые из которых для нас проводил местный министр культуры. Как рассказал сопровождавший нас представитель Ингушетии в Саратове Рашид Мурзабеков, гостеприимство ингушей не знает границ. В прошлом, даже если на территории семьи оказывался ее кровный враг, его обязательно встречали и кормили как самого лучшего гостя, и никто не имел права его и пальцем тронуть. Как только он покидал их, ему давали некоторое время, чтобы скрыться, а только потом пускались в погоню, чтобы убить.
Основной целью нашей поездки стало восхождение на гору Мят-лоам (2993 метра над уровнем моря), что в переводе на русский язык означает «Столовая». Местные говорят, что она так называется потому, что ее вершина плоская и напоминает стол. У нас была своя версия на этот счет – почти на самой вершине расположены альпийские луга, на которых пасутся коровы, то есть обедают, вот потому и столовая. Автобусы по крутому серпантину подняли нас прямо к основанию этой горы, где мы и разбили палаточный лагерь. После нашего отъезда это место, судя по всему, станет постоянным для стоянки туристов. Прямо на наших глазах в считанные часы рядом выросли деревянные столы со скамейками, кухня, туалеты, умывальники, к которым тут же подвели воду, и четыре квадратных домика с металлическим каркасом, обтянутым брезентом.
Не всем удалось покорить Мят-лоам. Несмотря на свою кажущуюся простоту, восхождение осложнялось постоянным перепадом высот – приходилось то подниматься резко в гору, то петлять по серпантину, то спокойно шагать по совершенно ровной поверхности, что расслабляло. В итоге из нашей делегации до самой вершины дошло около 20 человек из 60, в основном профессиональные альпинисты. Большинство остановились на промежуточной высоте – у древнего языческого святилища, выполненного в форме каменной часовни.
После возвращения в лагерь нас сразу же повезли на экскурсию к башенному комплексу Эрзи, где сохранилось наибольшее количество боевых башен. Они расположены прямо напротив улицы Путина. Ее назвали так после того, как селем смыло большую часть домов, а президент приехал и распорядился отстроить ее заново.
Последним пунктом нашей поездки стала встреча с президентом республики Юнус-Беком Евкуровым, начало которой задержалось почти на два часа. Одна из рядовых участниц экспедиции попросила автограф у главы Ингушетии и призналась, что стереотип, который сидел в наших головах до поездки, о том, что здесь опасно, абсолютно развенчан, и ту самую «дорогу дружбы» нам удалось построить.
С этим я, пожалуй, соглашусь – в Ингушетию ехать можно и нужно, хотя бы для того, чтобы посмотреть на то, как стремительно развивается там туристическая отрасль. Нам есть чему у них поучиться. По словам журналистки, побывавшей здесь в прошлом году, полгода назад на въезде в республику ничего не было – ни заправки, ни арки, ни кафе – только маленький домик блокпоста, кажущийся спичечным коробком на фоне окружающих его гор.
Покидая лагерь, все так и норовили там что-нибудь забыть. Видимо, чтобы в соответствии с приметой когда-нибудь вновь вернуться туда, где дух захватывает не только от нехватки кислорода, но и от той красоты, которая повсеместно тебя окружает.
