После них хоть погром
Про марсельские погромы фанатов не высказался только ленивый. С одной стороны, это событие будничное для международных футбольных игр на протяжении не одного десятилетия, причем свойственное не только российским ультрас (об этом ниже). А с другой – словно лакмусовая бумажка показало отношение различных политических лагерей нашего общества к куда более глубинным процессам, нежели очередная арена для массовых зрелищ.
Международные спортивные состязания на протяжении многих десятилетий имеют политический подтекст. Яркий пример – шахматные турниры между СССР и США. Советский культ шахмат трудно переоценить – на протяжении целого ряда послевоенных лет именно наши гроссмейстеры (Ботвинник, Смыслов, Таль, Петросян и Спасский) завоевывали титул чемпионов мира. В СССР лидерство наших игроков воспринималось не просто как торжество в интеллектуальном спорте, но как превосходство системы социализма и равенства над системой капитализма и угнетения. И вот в 1972 году пальму первенства советских чемпионов перехватил американец Роберт Фишер, что было воспринято брежневским политбюро как своего рода пощечина. Но уже в 1975 году СССР в лице молодого Анатолия Карпова вновь одолел мировой империализм на шахматном поприще, да как! В 1975 году Фишер отказался участвовать в матче на звание чемпиона мира с Карповым, и в итоге ФИДЕ присвоила звание нашему гроссмейстеру, восстановив гегемонию СССР на шахматном фронте.
Куда больше политики и драйва было не в шахматах, а на Олимпийских играх. Многие помнят, как сборные ряда западных стран отказались принимать участие в московских играх 1980 года в знак протеста против ввода ограниченного контингента в Афганистан, а уже через четыре года с ответным ходом выступили СССР и ряд стран Варшавского договора, отказавшись от участия в Олимпийских играх в Лос-Анджелесе.
Если не брать в расчет борьбу сверхдержав на языке дипломатических жестов, горячей и в высшей мере политизированной выдалась Олимпиада 1968 года в Мехико, прошедшая на фоне грандиозных протестов мексиканской молодежи и трудящихся. Начавшиеся в июле 68-го, протесты закончились резнёй 2 октября в жилом районе Тлателолько. Параллельное Олимпиаде-68 массовое движение было отнюдь не столкновениями фанатов, а массовыми демонстрациями и забастовками против царящих в обществе несправедливости и сегрегации, на фоне которых Олимпиада выглядела словно пир во время чумы.
Чтобы избежать подобного, истеблишмент впоследствии воспользовался массой способов канализации или вовсе имитации народного негодования, ярким примером чему стал околофутбол. Сам по себе феномен футбольного (как и любого другого спортивного) боления, с одной стороны, является нормальным способом социальных коммуникаций и – в перспективе – вовлечения широких масс в сферу здорового образа жизни. Но при определенных условиях (к примеру, нагнетании ксенофобии свыше или при имеющейся межнациональной напряженности общества, не говоря про фон социальных проблем) это явление быстро перерастает в фанатизм, прорастающий демоническими рогами и копытами «низовой» нетерпимости, расизма и национализма. Казалось бы, в СССР такого понятия, как футбольный фанатизм, и связанного с ним насилия не было и в помине. Некоторые и вовсе полагают, что правый околофутбол появился у нас лишь в перестроечные годы. Однако это не совсем так: один из первых околофутбольных националистических погромов имел место быть 4 апреля 1969 года в Ташкенте. В этот день на центральном стадионе «Пахтакор» состоялся матч между куйбышевскими «Крыльями Советов» и хозяевами поля с одноименным названием «Пахтакор». Уже во время игры между болельщиками двух команд возникли словесные перепалки, к тому же, как утверждают очевидцы тех событий, фанаты «Пахтакора» развернули на трибунах националистические лозунги. Проигрыш хозяев поля со счетом 0:1 подогрел толпу, и по окончании матча начался хорошо известный современным ультрас «третий тайм», а именно рукоприкладство между болельщиками, с последующим перекрытием улиц столицы Узбекистана, а также погромами граждан, одетых не по местным обычаям. Учитывая, что тогда, в период господства атеистического мировоззрения, значительная часть общества не придерживалась местных обычаев, жертвами националистически настроенных фанатов стали не только болельщики «Крыльев», но и местные жители.
Учитывая, что в тот период в СССР господствовал не только атеизм, но и интернационализм, карательные органы быстро выявили зачинателей и сурово наказали их. В 1960-е годы почвы для национализма в СССР было существенно меньше, чем сейчас, хотя московские власти в тот период уже вовсю проводили политику русификации – обратную коренизации 1920-1930-х. Куда меньшей была питательная среда и для агрессивного околофутбола – хотя бы в силу того, что, в отличие от нынешних времен, у общества было немало возможностей не только смотреть за играми, но и для собственной спортивной и трудовой реализации. Но вот когда спорт, как в Мексике 1968-го, стал больше зрелищем, а ненависть в обществе пришла на смену декларируемому братству народов, в нашей стране коричневым цветом расцвели ультраправые настроения на футбольных трибунах и сращивание субкультуры фанатов с наци-скинхедами. Наиболее отчетливо этот феномен проявил себя в начале 2000-х: массовые побоища на стадионах в Ярославле и Питере, послематчевые погромы московских рынков, разгул ультраправого террора на улицах многих городов, в том числе и Саратова.
По большому счету, власти было выгодно, чтобы молодежь из бедных кварталов видела виновными в своих бедах рыночных торговцев и трудовых мигрантов и при случае пошла бы громить не здание правительства, парламента или какой-нибудь управы, а палатки с арбузами. К тому же такую агрессию можно использовать в нужном русле. Я далек от конспирологии, но массовые беспорядки, учиненные фанатами в июне 2002 года на улицах Москвы после матча Россия-Япония, очень походили на какой-то сознательный «недосмотр» со стороны силовиков. К тому же в тот период Госдума рассматривала приснопамятный закон «О противодействии экстремистской деятельности» – одна из первых ласточек по закручиванию гаек в стране. И разгул уличной агрессии чуть ли не под стенами здания на Охотном ряду стал лучшим аргументом в пользу единодушного принятия печально известного 114-ФЗ.
Что-то подобное бездействию силовиков в случае с московским погромом 2002-го в отношении политических оппонентов правящего курса представить было невозможно уже тогда: разгоны маршей леворадикалов, противников войны в Чечне и других неугодных в начале нулевых вовсю практиковались, чего не скажешь о «профилактировании» футбольных беспорядков и связанных с ними ультраправых ультрас.
Мало кто помнит про саратовский погром нацбольского сборища неонацистами в августе 2002 года: группа поддержки находящегося тогда в саратовском СИЗО Эдуарда Лимонова еженедельно собиралась у театра оперы и балета, где в один из дней на них «прыгнули» бритоголовые, устроившие в самом центре Саратова самое настоящее побоище, виновники которого были многим хорошо известны, но никто из них не понес наказания.
Потом понеслось… В середине нулевых фанатов стали активно прощупывать кремлевские кураторы молодежной политики на предмет сотрудничества против возможных протестных выступлений в России. Про Васю Киллера уже написали, про созданное из числа бывших и действующих ультраправых охранительское движение «Сорок сороков» – тоже. Лыко в строку – проведение на полуофициальном уровне в Питере форума ультраправых партий и организаций Запада в преддверии 70-летия Победы – это событие лучше других говорит о том, что за «антифашизм» продвигают российские власти своим зарубежным партнерам и внутренним пользователям из числа активных телесмотрителей.
Естественно, сегодня, когда наше общество серьезно подогрето пропагандой, уже не нужны никакие секретные политические лаборатории по созданию спецбригад, которые якобы учинили марсельские погромы. Конспирологические нотки на этот счет звучали в публикации Владимира Мозгового в «Новой газете»: «…Меня один вопрос озаботил: откуда деньги? Две с лишним тысячи евро на дороге не валяются, значит, эти накачанные бойцы, с кличем «Вперед, Россия!» гонявшие превосходящие силы англичан и всех, попадавшихся под руку, по улочкам Марселя, – далеко не гопота. А кто они тогда и под чьим выступают началом?»
Ничего сверхсекретного и загадочного тут нет – это не «зеленые человечки», а всего лишь жертвы гибридной информационной войны, которые на патриотическом угаре устроили свой FairPlay. Точно так же, как правые футбольные фанаты из других стран (а возможно, и из России тоже) в эти же дни громили мигрантские кварталы под видом выискивания в них запрещенного ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ. – Прим. ред.)
Несмотря на принципиальные разногласия между правыми фанатами разных стран по околофутбольным пристрастиям, их объединяют идеи расистской и националистической ненависти и прочий мировоззренческий ширпотреб. Удобная агрессия, которую уже подхватывают российские официозные политики типа жириновца Лебедева и пресс-секретаря СКР Владимира Маркина, взявшиеся быть адвокатами марсельских погромщиков, или, с другой стороны, представители партии Марин Ле Пен «Национальный фронт» (ее актив также частично состоит из местных ультрас), которые уже предложили руководству Пятой Республики свои услуги по силовому обузданию охватившей Францию волны забастовок и протесов против реформы трудового законодательства.
Между правыми ультрас России и других стран в части методов их бессмысленной и беспощадной борьбы нет разницы. Кому интересно, отсылаю к книге Дуги Бримсона «Фанаты» («Амфора», СПб, 2005). Там подробно рассказывается о футбольном насилии, изначально зародившемся в Англии, но очень быстро переросшем национальные границы.
Но не все так однозначно.
Помимо правых существуют и антифашистски настроенные хулиганы. Они есть и в нашей стране: этот сектор движения, как показывает практика, не только не подконтролен властным манипуляторам в части использования его в своих интересах (как минимум потому, что антифа-ультрас настроены негативно против националистов и политиканов), но и ведет своего рода разоблачение опасных мифов среди завсегдатаев стадионов.
Словом, фанатские войны имеют место быть не только между болельщиками тех или иных фирм или стран, но и по политическим убеждениям. Однако об это нам не расскажет телевизор, предпочитая мексиканским событиям 1968-го – марсельские 2016-го.
