Закомплексованные запретители

Когда журналист получает задание взять интервью у какого-нибудь известного человека, самая интересная задача при этом – не механически записать ответы на заранее заготовленные вопросы, а попытаться за произносимыми фразами увидеть именно человека. В этом смысле у большинства наших современных политиков брать интервью – безнадежное и безрадостное занятие: практически у каждого из них всегда наготове набор шаблонных выражений на разные случаи, и если бы не этика, можно было бы сразу писать готовые ответы из головы – по смыслу не потерялось бы ровным счетом ничего.

Поэтому-то, идя на премьеру документального фильма «Мой друг Борис Немцов», я несколько опасался увидеть этакий парадный портрет с заготовленными речами, а то и с посмертным обожествлением героя в духе «да знаете, каким он парнем был?». Однако режиссер сознательно (и если верить ее интервью, даже против воли самого Немцова) превратила в фильм нарезку из бытовых съемок последних лет, не допустив ни единой фразы «авторского» текста за кадром.

Такой подход позволил увидеть политика не как публичную персону, а как живого человека – со всеми его достоинствами и недостатками, шероховатостями и увлечениями, присущими любому. Он просит не снимать его во время еды, но не стесняется признаться в обычной мужской слабости к женщинам, оговариваясь при этом: «Моя мама говорила, что если бы я не увлекался женщинами, я бы ничего не достиг». От многих ли политиков можно услышать такие признания?

В результате получился портрет человека убежденного, наверняка где-то ошибающегося, однако эмоционального и – главное – живого. Взгляды у всех разные, и с Немцовым вполне возможно было и не соглашаться, и не голосовать за него, но мне показался характерным один эпизод: во время предвыборной кампании местные бабушки поражаются, что он пришел без охраны.

То есть люди настолько привыкли, что политик, чиновник, депутат или даже кандидат в депутаты – это нечто недостижимое и неуязвимое, до чего не доберешься и не докричишься, что удивляются, как это он ходит в простых джинсах и футболке и без охраны, да еще и разговаривает простым человеческим языком. А если вспомнить другие сцены из фильма, зафиксировавшие, как Немцов внимательно беседовал с людьми, которые являлись его противниками, причем не на официальных встречах, а прямо на улицах (по которым он ходил пешком и тоже без охраны) – это и вовсе по нынешним временам кажется неслыханной смелостью. Хотя вообще-то это просто нормальное поведение – выслушать доводы оппонента и аргументированно изложить свою позицию.

Разговаривал он смело и открыто. А убит был исподтишка, в спину.

А днем раньше прочитал очередные новости из Госдумы – пламенная защитница нравственности Елена Мизулина предлагает считать использование интернета при подготовке и совершении преступления отягчающим обстоятельством. От этого предложения, вне зависимости от того, будет оно принято или нет, с самого начала повеяло абсурдом. Ведь что есть интернет? Средство общения, средство связи. Самим по себе интернетом невозможно, скажем, убить – это не пистолет и даже не молоток. То есть это некий инструмент, который сам по себе оружием не является.

Я так понимаю, что «использование интернета» в преступной деятельности подразумевает координацию сообщников или нахождение информации о способах совершения преступления и сокрытии улик? А разве нельзя договориться о чем-то преступном по телефону? Почему бы нам тогда не считать использование телефонной связи отягчающим обстоятельством? Да что там «обстоятельством», к чему эти полумеры? Запретить! А еще хорошо бы запретить телевидение – особенно центральные каналы. Недельку НТВ посмотришь – и таких знаний и понятий наберешься, как будто у самого пара «ходок» за плечами. А что? Все в рамках той же депутатской логики.

Но если копнуть чуть поглубже, то выясняется вот какая вещь. Уже проходили новости об ограничении общения по интернет-мессенджерам, сейчас вот сообщили о некоем письме, рекомендующем сотрудникам СГУ ограничить контакты студентов с иностранцами… Оправдывается это все, конечно, «национальной безопасностью» (хотя мне казалось, что вопросами национальной безопасности должны заниматься спецслужбы, а не учебные заведения). Неужели наши «духовные скрепы» и патриотические чувства так слабы, что их может поколебать всего лишь одно общение с жителем другой страны?

Да нет. Это не чувства слабы. Спросите у психологов – те, кто готовы все запретить, настолько не уверены в своей значимости и авторитете, что стремятся исключить все возможные альтернативы самим себе.

Ни один уверенный в себе и внутренне сильный человек не станет постоянно впадать в панику от страха, что ему изменит супруг или предаст друг, и пытаться всеми силами ограничить его или ее контакты с другими людьми. Делать это может только слабый, закомплексованный и трусливый человек.

И на этом фоне так сильно не хватает чиновников и депутатов, которые ходят пешком по улицам без охраны и свободно разговаривают с прохожими, отстаивая свое мнение без оглядки на то, «что скажут наверху». С которыми можно беседовать как с живыми людьми, а не как с разговорником начинающего партийца. Самостоятельных и харизматичных людей, которых можно не поддерживать и с которыми можно не соглашаться, но не заметить их или спутать с кем-то другим – невозможно.

И забыть – тоже.