Про «своих», «чужих» и «пустую породу»

Я, безусловно, допускаю существование различных идей и мнений о путях развития страны, региона, города, причем мнений не только «бесцветных», но и окрашенных в цвета различных политических движений. Но…

Во время своей срочной службы в тогда еще Советской армии, а было это аккурат в самом конце 80-х годов прошлого века, я впервые в жизни столкнулся с новым для себя явлением. Нет, речь не про дедовщину. Дедовщина, безусловно, тоже имела место быть, но в нашей части она не принимала экстремально уродливые формы и находилась, по моим понятиям, в рамках некоей логики выживания во временном искусственном коллективе молодых людей, не объединенных какой-никакой общей целью или задачей. О дедовщине я был наслышан на гражданке и морально приготовился оказаться и в более экстремальных условиях, чем те, в которых пришлось служить. Одним словом, жаловаться не на что, да и речь вообще не об этом.

То, с чем я столкнулся впервые и к чему оказался абсолютно не готов, это так называемые «землячества». Все наверняка понимают, о чем речь, но на всякий случай поясню. Речь даже не в разделении людей по национальному признаку, хотя это наиболее яркое проявление. Тут тон задавали, безусловно, представители Северного Кавказа и Закавказья. Да и представители республик Средней Азии также, хоть и не были такими «боевыми бригадами», но держались кучно.

С первых дней в «учебке» я с некоторым удивлением узнал, что я «саратовский», а это совсем не то же самое, что «свердловский», например. Это разделение на «свой – чужой» проходило аккурат в соответствии с административно-политической географией Советского Союза.

Признаюсь честно, это обстоятельство явилось серьезным испытанием для моих, тогда уже вполне себе сформировавшихся, жизненных принципов оценивать и относиться к людям исходя из их личных качеств, а не в соответствии с национальностью, вероисповеданием и уж тем более пропиской и регионом проживания. На первых порах было совсем тяжко, в «учебке» у меня единомышленников не оказалось, но я справился. Заканчивая с армейской темой, скажу, что после «учебки» в части я подружился с отличными ребятами, с которыми не то что поддерживаю отношения до сих пор, а считаю их своими настоящими друзьями. Так вышло, что родились и призывались они из других регионов, но я предпочел тесные отношения с ними, а не с теми, с кем полагалось по неписаным правилам армейского выживания. Так же поступили и они.

Вы уже поняли, наверное, к чему были эти военные мемуары? Неужели нет?

Сейчас все, как в моем советском армейском прошлом. Есть ярко выраженные «свои» и «чужие». Только «свои» – они теперь не только «саратовские» (а для кого-то, например, «питерские»), но и «спартаковские», «динамовские», «оппозиционные», «русскоговорящие», «пиндосовские», «патриоты», «парнасовцы», «православные», «едросовцы», «ЛГБТ»… И что мы видим? Действительная или мнимая принадлежность человека к определенной социальной или политической группе, как фанатский шарфик футбольного болельщика, не только определяет отношение к нему окружающих, но и зачастую сподвигает человека на поведение болельщика на фанатской трибуне. Причем со всеми атрибутами – от кричалок и баннеров до петард в соответствующих местах, порчи имущества и разборок за пределами стадиона.

Так необходимая, на мой взгляд, конкуренция идей, мнений, программ развития страны сводится к тому, что «Вы там, суки, все продались!» и «Нашего не тронь, за своих мы пасть порвем!» Причем одинаковая риторика с обоих, так сказать, концов. Точь-в-точь по Жванецкому: «Разве нас может интересовать мнение человека лысого? С таким носом?! Пусть он сначала отрастит волосы, поправит нос…»

Я, безусловно, допускаю существование различных идей и мнений о путях развития страны, региона, города, причем мнений не только «бесцветных», но и окрашенных в цвета различных политических движений. Сам я принадлежу к одному из них. Но это не значит, что я не готов общаться с вменяемыми и адекватными представителями других точек зрения, выслушивать их аргументы, приводить свои доводы, пытаться убедить их, давать им возможность убедить меня.

За время своей совсем недолгой политической и общественной жизни я успел убедиться в том, что адекватные люди, люди, с которыми есть смысл общаться, которые в состоянии предложить свои и проанализировать ваши аргументы, присутствуют во всех «лагерях». Правда, в различной концентрации, так сказать, катастрофически или не очень разбавлены «пустой породой». Где-то можно и руками «самородков намыть», а где-то придется строить целый горно-обогатительный комбинат.

По идее, конечно, таким горно-обогатительным комбинатом должен быть институт выборов. По идее… Но мы видим с вами, что не получается, пока по крайней мере. Концентрация «пустой породы» нисколько не уменьшается, во всяком случае на обозримом с моей колокольни секторе представительной власти.

А я хотел бы видеть перманентные переговоры (ну хотя бы профессиональное общение) условного Ясина с условным Делягиным, условного Глазьева с условным Кудриным, условного Колобродова с условным Козенко, условного Писного с условным Журбиным. Я не знаю, служили ли эти уважаемые господа в армии, но, боюсь, что отчасти они действуют в описанной мной логике армейских «землячеств». Справедливости ради надо отметить, что в тусовке каждого из перечисленных условных персонажей обязательно присутствуют личности, которые крайне затрудняют, если не ставят крест на возможности такого общения. И в описанной мной логике они – «свои», то есть при любом раскладе, что бы они ни творили (говорили), ты должен их поддержать, а «чужих» – «замочить», ну, в крайнем случае, не подать руки.

Помните из школьного курса то ли химии, то ли физики, как можно вырастить кристалл из раствора, например, поваренной соли? Готовим в банке насыщенный раствор, помещаем «затравку», через какое-то время вода («пустая порода») испаряется, а на «затравке» начинает расти кристалл. Дело хлопотное, не быстрое, но, как правило, реализуемое даже в школьной лаборатории или на собственном подоконнике.

На роль «затравки» не претендую, но в банку бы полез, причем и со «своими» бы и с «чужими».