Свободу узникам Фрунзенского районного суда
Должна сказать, одно из значительных для меня преимуществ двадцать первого века – это возможность виртуального присутствия на месте событий. Мне кажется, это замечательно. Современные компьютерные технологии, интернет и сотовая связь значительно облегчают жизнь представителям нашей профессии. Суд по делу Михаила Шаповалова станет одним из самых запоминающихся моментов моей работы в качестве редактора новостной ленты, он почти затмил впечатления от восемнадцатичасового дежурства во время прошлогодних президентских выборов.
Уходя на заседание во Фрунзенский районный суд, мой шеф-редактор Маша Алексашина назначила меня дежурным, и все двенадцать часов, которые длилось это беспрецедентное действо, я виртуально присутствовала в зале суда. Маша писала мне в скайп и на телефон, рассказывая, что происходит, и буквально цитируя все разговоры. Параллельно я читала твиттеры людей, присутствующих на слушании, новости коллег по перу, комментарии блогосферы. Мой телефон разрывался, такого количества sms, как в тот день, я не получаю и за полгода. От звуков моего телефона у коллег по редакции чуть не случился нервный тик. Телефон у меня очень громкий, и звук пришлось выключить.
За все те стопиццот тысяч литер кириллицы, которые прислала мне Маша из зала заседания, одна фраза больше всего меня поразила. «Участникам слушания принесли воду». Это было, кажется, часу на десятом заседания господина Негласона и компании.
«Участникам заседания принесли воду»... Именно после этого у меня сформировалось четкое ощущение, словно я пишу репортаж из фашистского концлагеря.
Именно тогда, несмотря на ноющую боль в уставших бить по клавиатуре пальцах и ощущения, что в глаза будто насыпали песка, мне всерьез захотелось воплотить в жизнь ту шутку, которую я прислала Маше на телефон sms-сообщением, пытаясь поддержать коллег хоть толикой юмора: «Я сейчас приеду с одиночным пикетом и плакатом «Свободу узникам Фрунзенского районного суда!»
Даже новость о том, что за активистами приехал наряд вооруженной полиции во главе с Полубабкиным, и моих шеф-редактора и главного редактора могут арестовать, а редакция, вполне возможно, останется без руководства, не произвела на меня такого сильного впечатления. Остановило меня только то, что судья Негласон как раз ушел думать над решением. Суд фактически завершился, и осталось лишь ждать, в какую сторону склонятся весы Фемиды.
Сейчас, когда я пишу эти строки, уже выспавшаяся и отдохнувшая после пятнадцатичасового марафона (я работала на ленте с девяти утра), я осознаю, что мне не хочется ничего говорить о Шаповалове или Язикове, о плакате и суде, о политике или законности. Не хочется давать оценок и высказывать мнений.
Мне хочется понять, почему господин Негласон не предоставил людям перерыв, чтобы они могли выпить чаю, съесть какую-нибудь булку, вдохнуть свежего воздуха, сходить в туалет, наконец? Откуда такое бездушное отношение к личностям, гражданам «демократической» страны?
Я так же, как и все присутствующие на заседании по делу Михаила Шаповалова, узник этого «концлагеря», в который превратился Фрунзенский районный суд 7 мая 2013 года. Мне пришлось легче, чем им. Виртуальность спасла меня. В отличие от остальных я могла себе позволить выпить чашку чая, выйти на балкон, и кресло у меня было мягкое и на колесиках.
И все же я требую свободы. Свободы от двенадцатичасового фарса, в который обернулось судебное заседание по делу экс-координатора СОИ, активиста Михаила Шаповалова, приговоренного к суткам ареста по обвинению в мелком хулиганстве. Свободы от пытки ни в чем не повинных людей во время двенадцатичасового судилища.
