Саратов: хроники инакомыслия

Имя Виктора Макаровича Селезнева было для меня легендой. Я знала, что живет в Саратове такой утонченный интеллигент – и филолог исключительный, и специалист в своей области непревзойденный, и об инакомыслящих Саратова пишет, и малозаметный «Мемориал» Саратовский на нем держится, и сам он от политических репрессий в свое время пострадал, и трудится в полную силу, несмотря на преклонный возраст.

Мне посчастливилось познакомиться с этим человеком в начале марта прошлого года во время поездки в Саратов. Впечатление было исключительным. Скромная обстановка квартиры, добрые и приветливые хозяева, ливень общих тем, интересных разговоров, и – книги, книги, книги... Насыщенная домашняя библиотека, в которой – ничего лишнего, только самое главное, самое сущностное, свидетельствующее о глубине и разносторонности интересов хозяина.

И – теплая, дружеская атмосфера в доме. Образец семейной общности, которой можно лишь позавидовать. Супруги, живущие единым дыханием, общими интересами, взаимной поддержкой и совместным творчеством, несмотря на то, что они – люди разных специальностей и разных возрастов: он – филолог, она – врач, ему уже чуть за 80, ей явно меньше 60-ти на вид.

Фото Вера Салманова («Газета недели в Саратове»)

Виктор Макарович и Елена Олеговна Селезневы рассказывали мне, как совсем недавно ходили на саратовские белоленточные акции протеста. Я им рассказывала о московской акции «Белое кольцо», самой доброй и объединяющей в череде той протестной волны, показывала фотографии, чувствовала неподдельный интерес. Заинтересовала даже Живым журналом – мы тут же создали блог для Виктора Макаровича, и он сказал, что будет пользоваться им и, может быть, будет его вести. Мы много говорили об истории политических репрессий и о политзаключенных в стране – это оказалось самой животрепещущей для нас темой.

Скромность и даже легкая какая-то застенчивость этого пожилого человека гармонично сочетались с открытостью, приветливостью и душевной молодостью, живостью интересов, каким-то светлым горением души.

А через три недели я узнала о кончине Виктора Макаровича.

Вечером был еще бодр и полон творческих планов. А утром – инфаркт, не первый уже, которого он не перенес.

Невыносимо тяжело было услышать об этом.

Как же мало у нас людей такой высокой культуры и такой светлой души, как же нужны они нам сегодня и как больно мириться с уходом таких людей.

21 марта исполнился ровно год со дня кончины Виктора Макаровича Селезнева. В этот день его друзья и коллеги собрались вместе, чтобы его вспомнить.

Лев Сергеевич Дельцов, знакомый с Виктором Макаровичем по деятельности саратовского «Мемориала», рассказал, как много трудился его друг над списками жертв политических репрессий в Саратове и области, и как эта работа оборвалась, когда КГБ внезапно закрыл архивы.

Профессор Саратовской консерватории Анатолий Катц, давний друг Виктора Макаровича, рассказал, каким нелегким был для людей его круга 1972 год, когда по Саратову прошла волна обысков у тех, кого КГБ заподозрил в распространении самиздата. Многие испугались, а Виктор Макарович как-то даже взбодрился. Он потерял тогда хорошую работу, долго нигде не мог устроиться, но нисколько не унывал.

А о том, как обыск у него прошел, рассказал его друг со школьной скамьи, историк Константин Таланов. По его свидетельству Виктор Макарович так сумел построить отношения в доме в этот напряженный момент, что его мама и не поняла, что в квартире проходит обыск.

Виктор Макарович Селезнев родился в 1931 году в Киеве. В первый год войны был эвакуирован вместе с мамой в Саратов, где и прожил всю жизнь. После школы поступил на филологический факультет Саратовского университета, где попал на спецсеминар к Юлиану Оксману.

А это – отдельная уникальная страница в истории Саратова – профессор Оксман.

Еще в школьные мои годы, заинтересовавшись сталинскими репрессиями, я узнала, что многие филологи, готовившие десятитомник А.С.Пушкина к столетию со дня его смерти (а столетие это, как известно, пришлось как раз на 1937 год) – многие из них, пушкинистов, филологов высочайшего уровня, были арестованы и отправлены в сталинские лагеря. Был среди них и Юлиан Оксман, председатель Пушкинской комиссии, зам. директора Института русской литературы Академии наук СССР. Его, выпускника Санкт-Петербургского университета 1917 года, учившегося ранее в университетах Бонна и Гейдельберга, отправили на 10 лет на Колыму. В 1947 году его срок, назначенный приговором «тройки», кончился, но ни в Москве, ни в Питере после такого «путешествия» власти жить не давали. И он поселился в Саратове, где с 1947 по 1957 годы работал в университете.

Его учеником и стал Виктор Макарович Селезнев, сумев насколько возможно впитать знания и опыт у своего учителя. Удивительно интересны были рассказы Виктора Макаровича об Оксмане. Он выбрал себе на его спецсеминаре тему, которой увлеченно занимался всю свою жизнь – творчество русского драматурга Сухово-Кобылина, став уникальным исследователем в этой области исключительно на энтузиазме. Работал же в Приволжском книжном издательстве, потом – в Облкинопрокате, но в 1972 году после обыска и клейма антисоветчика и самиздатчика лишился возможности работы по специальности. Долгие годы в институте «Гипрониигаз» редактировал чисто техническую литературу. А свободное время посвящал книгам и творчеству, филологическим трудам и изучению истории политических репрессий в стране.

С наступлением перестройки Виктор Макарович смог вернуться к открытому труду филолога и журналиста, регулярно публиковался в свободолюбивой саратовской периодике. Трудно перечислить все издания и толстые журналы, в которых публиковались и научные, и литературно-критические, и публицистические работы Виктора Селезнева: «Вопросы литературы», «Звезда», «Новый мир», «Новое литературное обозрение», «Литературное обозрение», «Знамя», «Волга», «Книжное обозрение», «Литературная газета», и так далее.

Его книга «Саратов: хроники инакомыслия» вышла в 2006 году, в 2010-м вышло ее 2-е дополненное издание. Вошедшие в эту книгу очерки Селезнева публиковались ранее в саратовской газете «Богатей».

История инакомыслия в Советском Союзе впечатляет лицами ее фигурантов и суровой драматичностью судеб: большинство этих людей прошли через очень нелегкие испытания в тюрьмах и лагерях, куда как правило попадали за светлый порыв, за вдумчивое осознание происходящего в стране и смелую попытку хоть что-то изменить к лучшему.

Эта история не описана так, как она того заслуживает. Кроме книги Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР» до сих пор нет ни одной толковой монографии. Виктор Макарович Селезнев сумел восполнить этот пробел для Саратова и Саратовской области, рассказав об удивительных людях и судьбах, о беспощадных политических приговорах на Саратовской земле от периода большого террора 30-х годов до политических репрессий 70-х-80-х и о том, как умели эти люди нравственно преодолеть темень происходящего.

В наше время, когда власти упорно стремятся поворотить страну в репрессивное прошлое, а люди доброй воли, как умеют, сопротивляются этому, очень важно, чтобы этот протест не мельчал, чтобы не было разрыва между разносторонне образованной средой и гражданскими активистами, чтобы ценился уровень протеста, как интеллектуальный, так и нравственный.

Еще год с небольшим назад принимал участие в саратовских оппозиционных акциях такой человек, как Виктор Макарович Селезнев. Он не позволял себе с высоты прожитых лет умудрено размышлять о бессмысленности митинговой суеты, а – выходил на площадь вместе с молодежью, несмотря на здоровье и возраст.

Хотелось бы, чтобы и молодежь вдумчивее оглядывалась на таких людей, как Виктор Макарович. Ведь если не будет обращенности к «нашим товарищам, нашим старшим», как писал в политическом лагере Мордовии поэт Юлий Даниэль, если не будет этой золотой преемственности поколений, то и протест во имя доброго и лучшего не будет иметь подлинного успеха.