Дядя Степа как национальный герой
Разговаривал с ним я однажды, хотя наблюдал много раз.
Видел я его и в ЦДЛ, и в Домжуре, но в основном на всяких писательских сборищах, которые он вел виртуозно, с барской ленцой. Как-то на съезде писателей в Колонном зале, когда на очередном заседании многие кресла начинали пустовать, а «письменники» все куда-то выходили, он, встав в президиуме во весь свой немалый рост, закричал в микрофон: «Какого хера вы сюда приехали? Не хотите работать – домой валяйте!» В общем-то, это было справедливо: почему-то особой доблестью у провинциальных делегатов писательских съездов считалось мрачно пьянствовать во все дни заседаний. Такая форма самоутверждения.
Слов нет, Михалков был непревзойденным детским поэтом. Ни притворяющемуся под лубок Чуковскому, ни холодному мастеру стиха Маршаку, ни даже наиболее естественной в этом жанре Агнии Барто не дотянуться было до строк «А у нас сегодня кошка родила вчера котят», «Дело было вечером, делать было нечего» и многих других. Даже и все более политизированный (только что в партию его в конце концов не привел автор) дядя Степа – несомненная классика детской литературы.
Но Михалков это и «Чистый лист бумаги снова на столе передо мной, я пишу на нем три слова: Слава партии родной!», и «Под солнцем Родины мы крепнем год от года, мы беззаветно делу Ленина верны, зовет на подвиги советские народы коммунистическая партия страны», и даже «Трудился из последних сил, недоедал бедняк, а барин досыта кормил охотничьих собак», что очень трогательно, если вспомнить, что злой барин – дед и прадед поэта.
А деятельность его на посту председателя правления Союза писателей РСФСР?
Да, нередко он был отзывчивым в бытовых вопросах, охотно подписывая прошения о квартирах, машинах, телефонах. Но ведь и карательно-охранительские функции писательского союза, причем нередко опережающие инициативы цензурных и прочих госорганов, – это тоже Михалков, который в связи с делом Синявского и Даниэля заявил: «Слава богу, у нас есть КГБ, охраняющий нас от таких писателей».
И – по пословице о рыбе, гниющей с головы, что называется, жил сам и давал жить другим, именно при нем расцвело использование писательских должностей для всевозможных благ и прибылей.
Даже на склоне лет, возглавляя Международное сообщество писательских союзов, в 2005 году «дядя Степа» ухитрился отнять помещение у журнала «Дружба народов», чтобы сдать его в аренду криминальным структурам, принадлежащим Деду Хасану, которого там и расстреляли. (Подробнее см. «Новая газета», 9 января 2013).
Недаром же Александр Трифонович Твардовский возмущался нашим героем: «Ведь уже седой, а такой мазурик».
И вот неожиданно восторженно-величальные панегирики к 100-летию со дня рождения Сергея Михалкова, и как венец – прошедший в безвкуснейшем советском стиле «торжественный вечер» в Большом театре.
Так кому же понадобилась вся эта уже подзабытая непомерная великодержавная пышность в отношении, мягко говоря, неоднозначной фигуры?
Ну, естественно, родным и близким. А прежде всего, смеем предположить, лично Никите Сергеевичу. Старший сын юбиляра едва мелькнул на телеэкранах, тогда как его младший брат, и без того ежедневно «обэкраненный», все вещал и вещал об отце во все более превосходных степенях.
И все-таки одним этим торжества не объяснишь. Как и визит высшего государственного лица в частный дом. В конце концов, есть могила на Новодевичьем кладбище, где, по вековой традиции, можно поклониться памяти покойного.
Так что же просится в эпитафию – «Шел трамвай десятый номер» или «Партия – наш рулевой»?
