Все в сад – на Садовые улицы!
100–150 лет назад Саратов не был закован в асфальт и бетон, и воздух был несравненно чище, но и в те времена с наступлением лета желание выбраться куда-нибудь на природу все равно одолевало горожан.
Помещики-землевладельцы с ранней весны отправлялись с семьями в свои усадьбы. Пригородных дач тогда почти не было. Но вокруг города полукольцом, там, где теперь расположены Садовые улицы, тянулись сады как один из видов промысла. Платежеспособные горожане могли арендовать такой сад на лето.
Вспоминая о детстве, гласный Саратовской думы Иван Славин писал: «Почти каждое воскресенье или какой-либо другой праздник после обеда запрягалась лошадь в длинный тяжелый тарантас, на который вместе со взрослыми сажали нас, детей, и везли в один из пригородных садов к кому-либо из знакомых или родных, живущих в своих или снятых садах. Там нас поили чаем, кормили сластями, закусками, кулебяками; взрослые, кроме того, выпивали рюмку или две вина».
Большой популярностью пользовались поездки на Кумысную поляну. Семья саратовца Василия Золотарева для таких поездок нанимала «лошадь с телегой, на которую клали провизию и самовар с углями, трубой и посудой». Глава семейства учил детей разбираться в травах, запоминать их названия и целебные свойства. Спустя многие годы Василий Наумович вспоминал: «Пили чай из родниковой воды, ели пироги и пирожки, напеченные моей матерью, и только поздно вечером возвращались домой, усталые, но довольные прогулкой».
И конечно, любимицей и главной отдушиной горожан всегда была Волга. Художник Владимир Милашевский писал: «Живя в Саратове с ранней поры «впечатлений бытия», я не могу даже вспомнить, когда я впервые сел в лодку или взошел на палубу парохода, и эта стихия движения воды вошла в мою душу. Волга, ее берега, сёла, горы. Поросшие лесами ее обрывы, так причудливо отражающиеся в вечно бегущей воде, прочно вошли и отразились в глубинах моей памяти».
Большинство горожан не имело возможности вывезти детей куда-нибудь на отдых. И дети летом буквально обитали на реке. «Волга была притягательным магнитом, куда влекло меня и моих товарищей или купаться, или ловить рыбу, или кататься на лодке, – писал Василий Золотарев. – Лет десяти я самостоятельно ходил на берег Волги ловить рыбу. Ловил на поплавочные донные удочки с мостков баржи под Шмидтовским (Вольским) взвозом, где разгружали пшеницу. Часто зерно просыпалось в воду, и около мостков хорошо клевали густера и язь. Бывало, если с утра просидишь часа три-четыре, то наловишь целый кукан – бечевка с двумя палочками».
Молодежь рабочая и учащаяся тоже не отказывала себе в удовольствии насладиться волжскими просторами. Писательница Валентина Дмитриева вспоминала: «В праздничные дни, когда все освобождались от своих будничных дел, мы брали лодки и уплывали на Зеленый остров… Не стесняясь близостью полицейского надзора, во весь голос пели и «Утес», и неизвестно кем сочиненную песню «Долго нас помещики душили».
Поездки на Зеленый остров запомнились и Василию Золотареву: «Ночью в десятках лодок могучий хор молодежи безопасно мог предаться пению революционных песен вдали от шпиков и жандармов. Пение становилось более могучим, когда к нашим лодкам присоединялись лодки семинаристов, имевших прекрасные голоса – теноров и басов. Это пение меня захватывало, и я до сих пор вспоминаю его с чувством неизъяснимого удовольствия».
Песни во время прогулок по Волге было настолько привычно, что это естественным образом в дальнейшем проявилось в политических маевках. Такая маевка, например, была проведена на Зеленом острове 1 мая 1906 года, а потом рабочие целой флотилией с пением возвратились в город.
В летнюю жару улицы днем «вымирали». Окна домов закрывались ставнями. И только вечерами «жители выходили на улицу к воротам, где были устроены скамейки, садились, грызли семечки и передавали последние городские сплетни». Историк Александр Гераклитов, живший на Крапивной (ныне Шевченко) улице, тогда полностью заросшей травой, как и двор, куда выходило несколько домов и мастерская, вспоминал: «По окончании трудового дня, если дело было летом, всё население дворни собиралось в кружок, и начинались разговоры, тянувшиеся иногда далеко за полночь. Разговоры большею частью оканчивались рассказами, причем рассказчики выбирали обыкновенно самые страшные сюжеты: про разбойников, приведения и т. п.».