Революционер из имения Ключи
Петр Сергеевич Поливанов принадлежал к тому поколению саратовцев, чья юность пришлась на период широко развернувшейся по всей России народнической пропаганды. Уже в гимназические годы он входил в тайный кружок, члены которого считали главной задачей совершенствование собственной личности, подготовку себя к борьбе за народное счастье.
Когда в 1876 году на Балканах вспыхнуло восстание против турецкого ига, ставшее в дальнейшем поводом для русско-турецкой войны, семнадцатилетний Петр бросил гимназию и вступил в отряд добровольцев. Он жаждал пройти военную школу, чтобы, когда потребуется, обеспечить победу русской революции. Он участвовал в сражении при Дюнише. С двумя добровольцами совершил опасный переход по местности, занятой турецкой армией, из Сербии в Черногорию, доставив черногорцам динамит. В Сербии Поливанов сблизился с местной молодежью, недовольной порядками, установленными в стране королем Миланом. Его должны были наградить от имени короля Милана, но, разделяя убеждения своих сербских друзей, Петр отказался принять медаль за храбрость. Этот поступок вызвал подозрение у властей. У Поливанова провели обыск, нашли документы, свидетельствовавшие о его связях с сербскими нелегалами, арестовали и в сопровождении двух жандармов выслали в имение отца Ключи в Балашовском уезде.
Вскоре Поливанов вновь появился в Саратове. С двумя товарищами он поселился в полуподвале одного из домов на Армянской (ныне Волжской) улице. Постепенно сложился кружок из двух десятков единомышленников. Они начали вести пропаганду в мастерских и на заводах Саратова. По поручению кружка Поливанов не раз ездил в Москву и Петербург за нелегальной литературой. Однажды на обратном пути из Петербурга он задержался в Москве, узнав, что вот-вот должны прибыть на Курский вокзал киевские студенты, высылаемые за политическую деятельность в Вологодскую губернию. Встреча студентов вылилась в манифестацию, в которой участвовало около 300 человек. Длинный ряд конвоируемых жандармами карет с киевскими студентами двигался по Москве в сопровождении восторженной толпы молодежи. И на эту толпу ринулись дюжие молодцы из Охотного ряда и прочий серый городской люд. Находившийся среди встречающих Поливанов был жестоко избит, арестован, после освобождения лежал в больнице и потом некоторое время прихрамывал и плохо владел рукой. Дикая расправа озлобила его и усилила неприятие российской действительности.
В августе 1882 года Петр Поливанов вместе с Михаилом Райко пытались вызволить из саратовского тюремного замка, находившегося на углу Московской и Астраханской улиц, народовольца Митрофана Новицкого. Они приобрели в оружейном магазине три револьвера, а у извозчика – лошадь с тележкой. Выведенный на вечернюю прогулку Новицкий увидел их сквозь ограду тюремного садика. Поливанов и Райко продвигались, сидя в тележке, вдоль ограды параллельно Новицкому, шедшему по дорожке в сопровождении тюремного ключника. Едва тележка остановилась у въезда в садик, Новицкий схватил горсть песка, бросил песок в лицо ключнику и кинулся к тележке. Ключник, на ходу протирая глаза, бросился вдогонку и был уже почти у заднего колеса. Поливанов дважды выстрелил в тюремщика. Тот упал на колени, вскрикнув «Ой, убили!», и замертво грохнулся на мостовую. Беглецам удалось добраться лишь до Цыганской (ныне Кутякова) улицы, где они и были настигнуты преследователями.
Событие взбудоражило Саратов. Ползли и множились слухи. Только спустя три дня все три выходившие в городе газеты поместили сообщение о дерзкой попытке освободить заключенного. Никаких подробностей о преступниках не давалось. В официальных же документах сказано так: «Все они трое были задержаны народом и полицией и сильно избиты собравшейся толпой». От полученных травм Райко, не приходя в сознание, умер по дороге в полицейскую часть. Новицкого и Поливанова военно-окружной суд приговорил к смертной казни через повешение, которая через месяц была заменена Новицкому двенадцатилетней, а Поливанову – бессрочной каторгой. Товарищи Поливанова смогли связаться с ним и передали, что готовы пойти на смерть ради его освобождения. Но Петр Сергеевич отверг эту жертву.
Поливанова отправили в Петербург. В Алексеевском равелине Петропавловской крепости были все условия для медленного умерщвления осужденного: сырые, покрытые плесенью стены полутемной камеры, похожая на помои еда, одежда из колючей дерюги. Особенно угнетала почти ничем не нарушаемая тишина. Поливанова преследовали слуховые и зрительные галлюцинации. Дважды он пытался покончить с собой, а потом сам осуждал себя за малодушие.
Через два года Поливанова перевели в Шлиссельбургскую крепость. Здесь вначале условия содержание арестантов были почти такие же тяжелые. Но после самосожжения Михаила Грачевского (о нем см. номер газеты от 12.07.2011 г.) наступило облегчение, появилась возможность заниматься садом и огородом, получать книги. Владевший ранее французским и немецким языками, Петр Сергеевич изучил еще английский и испанский. Он тайком писал стихи и книгу воспоминаний «Алексеевский равелин».
После двадцатилетнего заключения Поливанова перевели в ссылку, откуда он смог сбежать за границу. Там 44-летний Поливанов ясно понял, что больное сердце и чахотка неизбежно превратят его в инвалида. Об участии в политической борьбе и речи не могло быть. А без борьбы смысла в жизни Петр Сергеевич не видел. В августе 1903 года во французском городе Лориане он застрелился.
