Агроном с красным дипломом
В 12 километрах от Романовки есть село Большой Карай, когда-то там располагалось самое большое хозяйство в районе. О былом богатстве еще напоминают некоторые, теперь по большей части заброшенные, хозяйственные постройки, да памятник герою гражданской войны Стоякину, именем которого назывался совхоз. Однако местные жители не унывают: бывший директор совхоза Владимир Филиппов, как и многие, начал свое дело с нуля, и сейчас, несмотря на множество проблем в современном сельском хозяйстве, его сельхозпредприятие растет и развивается.
Семейное дело
На самом деле фермерство у Владимира Анатольевича Филиппова в крови. Его отец, Анатолий Иванович, был директором совхоза имени Стоякина в Большом Карае 25 лет. В это время поселок процветал – это было не только самое большое хозяйство в Романовском районе, но и самое большое и богатое село. Судите сами: за время работы в селе совхоз выстроил в Большом Карае детский сад с бассейном, два спортивных зала, два дома животноводов. Тут работало два стоматологических кабинета, грязелечебница, сауна, две бани, кафе, в котором не стыдно было угостить даже московское начальство. Был огромный парк, в котором по вечерам работали аттракционы. Перед самым развалом Советского Союза, уже в то время, когда директором стал Владимир Анатольевич, совхоз начинал закладку бассейна. Но построить его не успели.
– К власти пришел Ельцин и объяснил нам, что мы раньше жили неправильно, – вздыхает Филиппов.
Первое время хозяйство держалось на плаву, но в новых рыночных условиях выживать стало намного сложнее. Владимир Анатольевич искал рынки сбыта для продукции совхоза, но захвативший страну кризис заставил существенно снизить объемы производимой продукции. Времена изменились, а люди, привыкшие жить на широкую ногу, смириться с этим не могли.
– И в контору приходили, на меня орали, и домой ходили, орали, – вспоминает Владимир Анатольевич. – А уволиться не давали всё равно. Но я все-таки не выдержал, ушел. Хотя и жалею иногда о том, что не сдюжил в тот момент.
Год Филиппов проработал главой местной соцзащиты, но ушел и оттуда: «я не чиновник, не могу я на кабинетной работе». Это и неудивительно: всю жизнь Филиппов видел перед глазами пример отца – главы хозяйства, – сам же окончил с красным дипломом сельскохозяйственный институт в Саратове, стал агрономом. После окончания вуза его куда только ни звали – и в Татищево по партийной линии, и в Великие Луки, что в Псковской области, по линии сельскохозяйственной. Но он вернулся в родной Карай – в совхоз бригадиром.
– Наша бригада (а в совхозе их было пять) одна давала половину всего урожая сахарной свёклы в совхозе, – не без удовольствия вспоминает фермер.
Понятно, что такому человеку в начальниках и чиновниках задержаться бы не удалось. Поэтому в середине 90-х Владимир Анатольевич организовал свое хозяйство – порезал на мясо всех своих коров, продал, на вырученные деньги купил в Пензенской области мельницу, поставил ее на арендованных шести гектарах земли и стал молоть муку всем желающим. На тот момент родной его совхоз практически лежал в руинах: вся техника была продана, земли не пахались. Кое-где частники засевали свои паи, кто-то сдавал паи в аренду. Денег не было совсем, поэтому арендную плату бывшие совхозники получали зерном, мололи его на мельнице у Филиппова, пекли свой хлеб, тем и жили. Через год фермер купил еще одну мельницу, взял в аренду 130 га земли и засеял ее пшеницей.
– У нас тогда вообще своей техники не было, – рассказывает Владимир Анатольевич. – Мы взяли в аренду К-700 у знакомого фермера, распахали землю, у брата остался один последний «Белорус», на котором мы и засеяли поле. Как убирали урожай, я уже, честно говоря, не помню, но стали молоть свою муку из своего зерна и продавали ее в Ивановскую область. Так с тех пор каждый год прирастаем техникой и землями, причем кредитами стараемся практически не пользоваться.
Сеет Филиппов все те же самые культуры, что и другие саратовские фермеры, – рожь и пшеницу, как озимые, так и яровые, подсолнечник. Причем подсолнечник с семечками крупного калибра. Именно такие семечки продаются в пакетиках в магазинах.
На вопрос, как удается в таких непростых погодных условиях (Саратовская область три года подряд переживает засуху) сохранять урожайность и стабильную работу хозяйства, Владимир Анатольевич отвечает, что тут и образование помогает, но и без природного чутья не обходится.
– Я сеять начинаю, другие еще не сеют – рано, говорят, – делится секретом Филиппов. – Меня спрашивают: ты зачем так рано начал? А я чувствую – пора. Ну, вот и выходит, что у меня урожай. А на другой год все начинают посевную рано, а я жду, потому что вижу – еще не пора.
Правда, дети Владимира Анатольевича пока по стопам своего отца идти не планируют. Сын Анатолий отслужил в Пскове, окончил самарский железнодорожный институт, сейчас работает в Москве, на железной дороге, пытается пробиваться самостоятельно.
– Он у меня трудностей не боится, упертый парень, – с гордостью говорит счастливый отец.
А старшая его дочь вернулась после учебы в Большой Карай, вышла замуж, сейчас воспитывает дочь и сына. Младшему внуку Филиппова нет пока и года.
Умирающее село
Больше всего Владимир Филиппов боится, что через пару десятков лет русская деревня может умереть. Таких хозяйственников, как он сам, на селе не так уж и много. Простой народ уезжает на заработки в города. И вся государственная политика, к сожалению, по мнению Филиппова, подталкивает их к этому.
– Сейчас у нас к нашей большой радости сделали разъездную почту, – в голосе Владимира Анатольевича слышится неприкрытый сарказм. – Я понимаю, что это необходимо с точки зрения экономики, но закрывается почта в селе, потом сберкасса, потом другие учреждения. И всё – люди начинают убегать отсюда, потому что нет условий для жизни. И кто тогда будет работать у нас?
Еще фермер переживает, что ни одному из своих сотрудников не может с уверенностью сказать, сколько тот заработает в сезон. А все оттого, что цены на зерно на рынке «гуляют» от одной до одиннадцати тысяч рублей за тонну.
– Я не могу предсказать ни погоду, ни урожайность, ни итоговую цену на продукцию, – объясняет Филиппов.
Он, как и многие другие растениеводы, считает, что минимальная цена на зерно должна быть фиксированной – например, на уровне пяти тысяч рублей за тонну. Тогда можно будет планировать развитие своего дела.
– Если вы заводите бизнес, пусть небольшой, вы всегда будете планировать рост, – говорит фермер. – Это неизбежно. В нашем же случае планировать ничего нельзя. Вот, к примеру, сегодня зерно на рынке стоит семь тысяч рублей за тонну. Частник прикидывает: соберет он тысячу тонн – получит семь миллионов. Покупает в кредит комбайн за пять миллионов, справедливо полагая, что продаст зерно, выплатит кредит и еще два миллиона оставит себе в качестве прибыли. Выращивает урожай, а как приходит время продавать, выясняется, что цена на зерно всего тысяча рублей. И что ему остается делать? Ведь и стреляются люди, и с крыш прыгают. А всё потому, что плановости нет.
Напрягает фермера и ситуация, когда вперед пропускают «своих», и тендеры выигрывают «свои» предприятия.
– К примеру, выиграл тендер в Тамбовской области молочник – поставляет в больницу муниципальную в один из районов по тендеру молоко, творог, сметану, – говорит Филиппов. – И тут ему звонит главный врач этой больницы и заявляет: а ты нам тут не нужен, и нам плевать на выигранный тендер. Через некоторое время этот главврач пишет в санэпидстанцию, что, дескать, пришла с предприятия в больницу бракованная продукция, те начинают внеплановую проверку, завод месяц стоит, предприниматель несет убытки. Или мы в Воронеж отправляем семечку на элеватор, а там говорят: ждите, у нас сейчас идет партия какого-то чиновника. И двое суток мои «КамАЗы» стоят. А время, как известно, деньги. И это обычная российская действительность.
Камни преткновения для сельхозпроизводителей – это и дополнительные чиновничьи структуры, которые создаются вроде бы для того, чтобы облегчить жизнь фермерам, а на самом деле ее только усложняют, это и постоянно меняющиеся формы отчетов, и так далее, и так далее.
– Бухгалтер моя, уж на что интеллигентная женщина, да и то не всегда выдерживает, – говорит Филиппов. – Вчера отчет надо было сдавать в левую дверь, сегодня уже в правую. И такие бессмысленные изменения происходят постоянно.
Поэтому, считает фермер, нынешняя молодежь больше задумывается о том, как бы магазин открыть – там купить подешевле, тут продать подороже. А в производство никто идти не хочет.
Перелетное хобби
Несмотря на такие трудности предприятие Владимира Филиппова успешно развивается. И он, пользуясь редкими минутами отдыха, активно реализует свою мечту.
– У каждого свое хобби, – говорит фермер. – Кто-то поёт, кто-то вышивает, кто-то вяжет, а я раз в год собираю чемодан и уезжаю куда-нибудь в далекие страны.
Владимир Анатольевич был в Канаде, в США, на Кубе, объездил всю Европу, этой зимой вместе с женой побывал в Арабских Эмиратах. Но больше всего, по собственному признанию, ему нравится Китай, где он уже побывал трижды и по возможности обязательно съездит еще не раз. По его словам, это единственная из всех стран, где все вопросы решают, руководствуясь здравым смыслом.
– Вот вам пример, – говорит он. – Едем мы по трассе с китайским водителем. А там многие по-русски разговаривают, поэтому мы с ним беседу ведем. На трассе висит знак – ограничение скорости 110 км в час. Он едет 90. «Почему не едешь хотя бы сто?» – спрашиваю его. «А у нас, знаешь, какой штраф за превышение?» – отвечает. Выясняется, если в Китае ты в первый раз нарушишь правила дорожного движения, то будешь выплачивать 50 процентов стоимости твоего автомобиля. «А второй раз?» – спрашиваю. А он в ответ смеется: «У нас второго раза не бывает. У нас сразу отбирают права на всю жизнь». Причем наказание неотвратимо для всех – и для простого гражданина, и для высокопоставленного чиновника. Поэтому в Китае все ездят по правилам. Как на учебном полигоне.
Что еще поражает Филиппова в китайцах, так это железная дисциплина. Перед Олимпиадой в Пекине партия сказала: чтобы про нас плохо не думали зарубежные гости, надо, чтоб ни одного курящего в эти дни на улицах не было. И пока шла Олимпиада, действительно, никто не курил.
Нравится русскому фермеру то, что все стратегические направления развития страны, такие как железные дороги, нефть, газ и т. п., находятся в руках государства. А хочешь ты делать курицу гриль или костюмы шить – это уже частный бизнес.
При этом китайцы верят государству, а государство по-отечески о своих гражданах заботится. Это касается и стратегии регулирования рождаемости, и выплаты пенсионных накоплений, и многого другого. А еще Владимира Анатольевича привлекает китайская медицина.
– У их врачей совершенно поразительные методики, – восхищенно рассказывает он. – Доктору достаточно было мне пальцы на руку положить, чтобы сказать, чем я переболел в детстве и в каком возрасте стал терять зрение. При этом они понимают, что человеческий организм – это механизм, который выходит из строя. И никогда не дадут вам стопроцентной гарантии выздоровления, если ее нет.