Михаил Шилов: На «03» спасал людей, в тату-салоне – изменял их

«Молодежь нынче пошла…» – частенько пожилые люди встречают так молодых, видя у них пирсинг или татуировки. И если о татуировках зрелый люд знает, то пирсинг им совершенно не известен, и они даже могут переспросить: «Как, персик?» Что уж говорить про шрамирование, микродермалы и иные формы модификации тела. С этой кухней нас знакомит мастер дела – Михаил Шилов из тату-салона «Rock Tattoo Factory».

– В студии RTF я занимаюсь в первую очередь модификациями тела. Это не только тату и пирсинг, но и шрамирование, установка подкожных имплантов, изменение формы мочек ушей и так далее. Кроме того, на базе студии RTF находится наша команда по подвешиванию (человека подвешивают в воздухе с помощью крюков, продетых через кожу) – «Roots suspension».

– А что такое «шрамирование», «микродермалы»?

– Всё это – модификация тела. Шрамирование сродни татуировке – это нанесение какого-то рисунка на кожу, но не путем вбивания краски, а через вырезание шрамов. Шрамирование – древнее искусство и до сих пор встречается у различных племен – применяется для ритуалов и самоидентификации внутри племени. Ныне это современное искусство.

Что касается микродермалов, то это возможность внедрения украшений не только в уши, нос, губы, пупок, но и на любой участок кожи. Этот вид украшения тела распространен не только у участников различных молодежных субкультур. Так, нашей клиенткой по установке микродермалов была довольно известная саратовская поэтесса – Светлана Ф-ва.

– Почему люди отдают предпочтение шрамированию, если можно сделать тату? Это больнее?

– По собственному опыту могу сказать, что шрамирование не намного больнее. Почему выбирают его? Причины те же, что и у тату: люди хотят выделяться, во-первых. Во-вторых, результат шрамирования менее заметен, потому что шрам незначительно отличается по цвету от кожи, а со временем, в процессе длительного заживления, светлеет. Часто через пять лет рисунок совершенно нечитаем. Кроме того, это является своеобразным ритуалом для человека, потому что дается больнее.

– Так если шрам пропадет через пять лет…

– Обычно шрамы делают для себя, а не для других. Это же не так модно, как татуировки. Для некоторых шрамирование – это что-то типа зарубок в камере. Просто они переносятся на кожу. Порой люди приходят за шрамированием как за косметической процедурой. У них имеется шрам после операции, травмы, и они хотят его облагородить: из некрасивого шрама получается эстетический узор. Сейчас я консультирую девушку, которая хочет удалить жировик и на его месте сделать рисунок. Два в одном.

– Но не всегда же вокруг шрама можно создать рисунок?

– В таких случаях мы либо можем порекомендовать удаление шрама в клиниках пластической хирургии, либо предлагаем скрыть шрам за татуировкой.

– Клиники пластической хирургии – ваши конкуренты?

– Нет. Причина следующая: чтобы зашить тоннель (это украшения определенного размера, которые вставляются, как правило, в уши; речь идет об отверстии, оставшемся после него. – Прим. ред.), нужно знать, как это сделать. Пластические хирурги привыкли работать в первую очередь с неизмененной или травмированной кожей. Зашивание тоннеля требует не просто удаления дырки, а восстановления естественного вида мочки, потому что в процессе растяжки тоннеля или вырезания части кожи мочка деформируется. Особенно это заметно при наиболее древнем виде формирования тоннеля – медленном растяжении под весом украшения.

Кроме того, если у нас за подобную услугу человек заплатит 5000 рублей, то в любой частной клинике вам выставят счет как минимум в 15000.

– Я слышал, что зашивать приходится прежде всего те дыры в ушах, которые не растягивались, а вырезались. Выходит, это миф?

– Да. На самом деле всё зависит от диаметра, от того, кто делал и как. Но вырезания зашиваются гораздо легче: здесь меньше деформация. По сути, это просто разрез, который можно сложить обратно. Если, конечно, не удалялся какой-то сегмент кожи.

Вообще, вся эта культура полнится байками. Нынешний пирсинг – крайне молодое движение, которое в современном контексте существует только со второй половины двадцатого века. И появился он в Америке, в BDSM и гей-культуре. Те же, уже ставшие стандартными, украшения для пупка изобрели мазохисты и содомиты. Они же ради развлечения распространяли байки и мифы про происхождения проколов. Скажем, достаточно интимный прокол, известный как «принц Альберт», якобы получил название от известной исторической личности, имевшей большое «хозяйство» и потому пристегивавшей его на колечко, чтобы не болталось. На самом деле это не так.

– Про подвешивания говорят, что это определенный духовный опыт. А мазохизма там разве нет? Хотя бы латентного?

– Все люди разные. Если разбираться в психологии, то можно сказать, что мазохисты нас окружают повсюду. Можно назвать мазохистом того работника, который плохо выполняет свою работу, чтобы потом начальник его поругал. Он, по сути, испытывает удовольствие от этого. В практике социальных психиатров такие люди рассматриваются как мазохисты.

Что касается подвешиваний, то сюда идут с разными целями. Действительно, есть люди, которые испытывают удовольствие от боли, но я таких не встречал. Все, кто подвешивался у нас, боль не любят, но могут ее хорошо терпеть. Вообще, ритуал подвешивания создан не для получения удовольствия, а для преодоления боли. Если преодолел ее, то открываешь для себя что-то новое. Но ведь боль в мышцах испытывают и бодибилдеры в ходе тренировок!

Конечно, есть люди, которые идут на подвешивание из-за моды, к сожалению. Но мы стараемся с ними не работать.

– Как они вычисляются?

– Перед подвешиванием мы проводим обязательную беседу о мотивах. Спрашиваем и о наличии медицинских противопоказаний, возможных заболеваниях. В первую очередь это касается сердечно-сосудистой, дыхательной и нервной систем, панических атак, эпилепсии, осторожно относимся к больным сахарным диабетом. Само собой, не возьмем человека с заболеваниями кожи. Берем только здоровых, понимающих, на что они идут, совершеннолетних людей.

– Бывает такое, что клиент соскакивает с сеанса, неожиданно теряет интерес к тату или подвешиванию, когда всё началось?

– В моей практике – никогда. На самом деле не каждый может адаптироваться к тем же подвешиваниям. Мы даем три попытки подъема на первый раз. Если человек не сможет подняться, то заканчиваем это мероприятие, минимум переносим. Эти случаи единичны, потому что, как правило, мы успеваем понять еще на собеседовании, нужно подвешивание человеку или нет. С татуировкой соскочить сложнее. У меня были случаи, когда люди в день сеанса шрамирования звонили: «Я не могу», – после чего пропадали навсегда. В общем, обычная бравада с внезапным осознанием неготовности. В частности, поэтому шрамирование я делаю без обезболивания, чтобы человек знал, на что идет. За исключением косметических случаев.

– Не приходилось сталкиваться с разгневанными родственниками клиентов за то, что «изуродовали» сына, мужа, брата?

– Чаще наоборот – приходят жёны, мужья и говорят: «Мне так же, как у моей половины, пожалуйста». У нас строгий возрастной ценз: пирсинг – с 16 лет, тату – с 18 или с 16 лет, но уже с присутствием родителей (мы не работаем с письменными свидетельствами), разрезание языка и шрамирование – с 21 года. Был случай: со мной переписывалась одна девочка, у нее был интересный рисунок для шрамирования. Когда она пришла на консультацию, я посмотрел в паспорт и увидел, что ей 16 лет. Разумеется, сказал, чтобы привела родителей, и она пришла с мамой. Я говорю: «Вы в курсе, что ваша дочь собирается сделать, как вы к этому относитесь?» На что она заявляет: «А что я ей могу сказать?» Еще полчаса я переубеждал ее и говорил, что с детьми надо быть строже. Наша цель и задача – не заработать деньги, а в первую очередь привнести культуру.

Сейчас появилась мода на боди-модификации. Многие решают, что это легкие деньги. Что может быть легче, чем купить тату-машинку, несколько красок, перчатки и иголки и начать зарабатывать на людях? На самом деле это не легкие деньги, и многие потом в этом убеждаются. Кроме того, это не закончится ничем хорошим, потому что такие «умельцы» не имеют моральных принципов и рано или поздно заканчивают встречей с разгневанными родителями, а то и с правоохранительными органами. В Европе периодически гремят судебные процессы в отношении нерадивых мастеров.

– Таких «мастеров» много в Саратове, в области?

– Да. Большинство из них сидят по домам, это 18–19-летние молодые люди, которые работают в основном со школьниками. Кое-кто из них даже студию умудряется открывать.

– Вы пять лет работали на скорой помощи. Коллеги никогда не говорили: «Брось ты это дело»?

– В 20 лет я сделал первый прокол. Мочка уха. Мне его сделал прямо на работе в скорой врач-реаниматолог. Одна из моих бывших коллег сейчас берет у меня уроки пирсинга. Многие фельдшеры делали у меня проколы. Умные люди, коллеги меня оценивали всегда как медработника, по человеческим и профессиональным качествам. Четверть жизни мы проводим вместе. Но остальные три четверти занимаемся другими делами. Мало кто работает только на скорой – все-таки с высшим медицинским образованием и с опытом работы зарабатывать 13000 в месяц – это мало. Вот я и подрабатывал в тату-студии. Да и не только там.

И вообще, за кармой нужно следить. Поскольку на «03» я спасаю людей, а это деяние, то нужно как-то его уравновесить. Вот я внешне и изменяю здоровых людей.

– Понятно, что в вашей сфере медицинское образование точно не будет лишним. А оно обязательно?

– Боди-модификатор с медицинским образованием в странах бывшего СССР скорее является исключением, чем правилом. Но, разумеется, при профессиональном подходе к делу все проходят какие-то курсы по правилам асептики и антисептики, по организации тату-студии и правильных условий.

– Украшения для пирсинга и микродермалов действительно лучше покупать в тату-салонах и в некоторых ювелирных магазинах, а не в лавочках, встречающихся тут и там?

– Мы используем только гипоаллергенные материалы. В Европе качество расходных материалов мониторится организациями профессиональных пирсеров. В России же никаких стандартов нет и потому на кустарных точках и даже в некоторых студиях часто продаются материалы, которые в лучшем случае не всегда можно носить вообще. Ведь есть высокий риск развития аллергии, и надевать такие изделия можно лишь на заживший прокол, да и то лучше не надолго.

Частникам выгодно покупать дешевку за пять рублей неизвестно от кого, а потом продавать за 200. Если покупать качественный продукт за 150, например, а продавать за те же 200, то навар будет не тот. Титановые украшения стоят дорого.

– По какому принципу формируются цены за работу мастера?

– Наиболее адекватный способ расчета – время. Час работы татуировщика в нашей студии стоит 1500 рублей, а сеанс, соответственно, порядка 5000. Продолжительность работы зависит от сложности: можно сделать и простую большую тату за час. Цена часа зависит от мастерства и амбиций татуировщика.

– А как клиент проверит, что татуировщик не затягивает время?

– Это вопрос взаимного доверия. Поэтому нужно тщательно выбирать мастера, к которому идешь. У профессионалов накручивание возможно лишь в том случае, если он просто не хочет заниматься предложенной татуировкой, но не может напрямую отказать. Если татуировщику не удалось отговорить человека, то он может повысить плату за работу раз в пять. Так и выходят примитивные штрихкоды или одноцветные кошки, зато с подписью. Наиболее продвинутые татуировщики часто выбирают определенное направление, и к ним бесполезно подступаться не по профилю.

– А к вам часто приходят молодые ребята, которые хотят набить примитив? Бывает, что просят тюремные наколки?

– Ну, вора в законе кто попало набивать не будет. Это же риск. Мы, конечно, объясним человеку: к какому миру принадлежишь, к такому и иди. Бывает, приходят ребята после армии или зоны, просят добить тату, потом слышат цены и уходят удивленные. Потому что двух банок сгущенки мало. Кстати, в Европе сейчас модно набивать советские зоновские тату.

– Наверняка в салон приходят, чтобы зашить ухо или свести татуировку?

– Бывает. Часто тоннели делают на пике моды, глядя на любимых музыкантов, потом разочаровываются. Обычно это «творилось» на кухне, по пьянке, подручными материалами. Недавно приходил клиент, которому подрезали ухо кухонным ножом. У меня это вызывает шок, а люди относятся к этому спокойно.

– Представим, что среди наших читателей есть ваши потенциальные клиенты. Что вы им скажете?

– Кому интересно – мы всё расскажем, кто действительно хочет – тому сделаем. Подбирайте тщательно мастера, который сделает тату или пирсинг качественно и с душой. Тогда вы получите то, что хотите. В противном случае всё равно придете к нам, чтобы переделать, но это будет уже значительно дороже. И не забудьте паспорт.