Они и мы

С корабля да на бал. Ещё субботним утром я смотрел с гостиничного балкона на Адриатическое море, а в понедельник возвратился, как говорится, к исполнению обязанностей. Поездками за рубеж сейчас никого не удивишь. И всё равно, приезжая, впадаешь в некоторый пессимизм. И начинаешь, если не лень, анализировать: почему здесь не так, как там. Понятно, что поезд «Евростар» отличается от состава под номером 18. Очень многим отличается. Ясно, что Саратов по красоте уступает Флоренции (кстати, итальянцы говорят «Фиренце»). Но к этому ты был готов, на это ты был запрограммирован. Что же тогда заставляет говорить всем интересующимся: там хорошо, здесь – сами понимаете?

Достаточно давно я рассказывал о зарубежной поездке своей коллеге и близкому товарищу одновременно. И вот, выслушав меня, она категорично отрезала:

– Никогда не думала, что ты будешь говорить «эта страна».

Я потом долго вспоминал наш разговор и убедился – пресловутое словосочетание я не употреблял. Но, наверное, такой её вывод вытекал из всего рассказанного. И сделал этот вывод не я.

Вообще мне всегда казалось, что основная разница между нами и скажем так, Европой, в людях. Я бы добавил – в людях при исполнении. Почему иностранные пограничники улыбаются, ставя в паспорта отметку о прибытии? А наши глядят на тебя так, будто ты потенциальный шпион? Зачем женщина на паспортном контроле во Внуково расспрашивала меня с подозрением, откуда я прилетел, если в это время прибыл только наш рейс? Почему в прошлом году, когда моя жена после травмы летала в корсете, в Шереметьево её и отдельно корсет осматривала специальная бригада, а греческие погранцы, только узнав, в чём дело, чуть ли не руках хотели её отнести к самолёту?

Из последних впечатлений. Аэропорт Внуково. Таможенник спрашивает, сколько везём наличной валюты. Честно отвечаем и слышим в ответ: «Пройдёмте». В своей маленькой каморке таможенник, пощёлкав компьютерной мышкой, посмотрел на монитор и заявил, что сто евро у нас лишние и посему подлежим мы административной ответственности. Это не больно – примерно три тысячи рублей, но долго. Между тем идёт регистрация нашего рейса. Можно, конечно, говорит он нам, ответить перед государством и по возвращению. Но это ещё дольше, а нас поезд впритык с самолётом свободного времени почти нет. Рассказывать, чем дело кончилось, или сами догадались? Стали мы его уговаривать войти в положение, и он почти сразу согласился в наше положение войти.

Курортный городок Лидо Ди Езоло. Время 6:30. Мы стоим на автобусной остановке, ожидая автобус до Местре, с тем чтобы там пересесть на поезд и отправиться в путешествие по Италии. А на другой стороне улицы – остановке, чтобы ехать в Пунта Саббиони – маленький порт, откуда идут катера до Венеции. Обычно туда все туристы и ездят. И вот, подходит итальянка и, собрав все свои познания английского языка, интересуется, не ошиблись ли мы. Может, мы хотим в Венецию, но перепутали остановки? Со всевозможными словами благодарности, с многочисленными «грациа» отвечаем, что стоим на верном пути. И расстаёмся, довольные друг другом.

И вот вопрос: почему мы такие недобрые, что ли? От плохой жизни? Но у многих – не у всех – жизнь улучшается. А недобрые все. Недобрые к другим и не ждущие добра от людей. Менталитет такой? Наследие тоталитарного режима? Или это и есть наш особый путь? Честно скажу – не знаю.

Проводница московского поезда, войдя в тамбур, предупреждает курильщиков: «На остановках не с...ть, пока перрон не кончится». И выбрасывает содержимое пепельниц между вагонами. И я не возмущаюсь, мне понятно её поведение. Потому что отчасти и сам такой. Как и все мы.