Против. И ещё раз против!

Идеолог движения «Новая драма», художественный руководитель «Центра драматургии и режиссуры имени Алексея Казанцева и Михаила Рощина», а также «Театра.doc», драматург и режиссер Михаил Угаров пожаловал в наш город на минувшей неделе. В Саратовском театре драмы на малой сцене состоится премьера его спектакля «Класс Бенто Бончева» по пьесе современного драматурга Максима Курочкина. Едва ли кто ожидал, что стандартная в таких случаях пресс-конференция, состоявшаяся в минувший вторник, превратится в пространное часовое повествование о трудностях современной театральной жизни и о том, как представители этой профессии несмотря ни на что придерживаются своих взглядов.

Сотрудник театра позвонил мне незадолго до пресс-конференции. Предложил прийти. Честно говоря, представления о том, кто такой Угаров, я, к своему стыду, не имел и потому задал очевидный вопрос: а что, собственно, интересного стоит ожидать? Мне ответили коротко и ясно: «Это художественный руководитель «Театра.doc». Люди такого масштаба приезжают к нам нечасто, и мы должны пользоваться любой возможностью с ними пообщаться. Не факт, что когда-нибудь доведется это повторить». Эти слова заинтриговали, и я отправился в театр.

Я всегда поступаю не по правилам

Садясь за стол, Угаров первым делом поинтересовался: «Можно ли здесь курить?» Одна из журналисток с первого ряда возмутилась: «Нет! Нельзя! Здесь никто не курит, вы что?» Зал рассмеялся, а Михаил Юрьевич гордо заявил: «А я нарушаю всё, что в стране делается, – это мой принцип». Девушка смилостивилась: «Тогда курите». Однако Угаров этого делать не стал, хоть сигареты и не убрал.

Слова о нарушении всех принципов режиссеру припомнили сразу же и попросили ответить честно, есть ли у него святое, над чем он никогда не посмеётся.

– Нет, – как автомат выпалил Угаров.

– То есть вы смеетесь над смертью…

– Да.

– …над любовью, сексом, над всем.

– Над всем. А искусство все века этим занималось. Не я один такой циник и шутник. Это естественно и заложено в искусстве – нарушение табу, которое ставит общество. И тут отключаются бог, смерть, все абсолюты, которые существуют.

Драматурга очень удивил вопрос про то, будет ли приходить к ним в театр зритель, если затабуировать тему секса и нецензурную брань: «Есть спектакли, где этого нет. Я же не сексуальный маньяк и не исторгаю ежесекундно поток брани. Идет же спектакль «Аляска» без всего этого. Правда, про любовь там говорят. А вообще, дело не в этом».

Говорил Угаров и про разницу в работе с государственными и частными независимыми театрами: «Государственный театр – это беда и наказание. Кто себя плохо вёл, тому дают гостеатр. Потому что непонятно, что делать с деньгами, как их платить, люди получают копейки. Директор, конечно, может заплатить больше, но нарушит 105 законов. Это какое-то верчение на одном месте. А независимый театр – это другая история. И самое главное, никто не может ничего запретить. У нас же идет спектакль «БерлусПутин» – жесточайшая сатира на Путина, даже злобная. Но кто запретит? На него ходит вся мэрия Москвы, но тихо. Им очень нравится приходить, потому что они здесь ни за что не отвечают, и никто не кинется к ним с криками: «Дай денег». А сейчас спектакль номинирован на «Золотую маску». Я думаю, что мы не получим ее, но сам факт, что «БерлусПутина» номинируют, говорит о многом».

Особенности частного театра проявляются и в составе актеров: «Нет труппы, находим сами. Каждый режиссер приводит своих. Я лично очень люблю сериальных артистов. За то, что они так наснимаются в этом дерьме, что выкладываются здесь полностью. Одна актриса, помнится, когда пришла сюда, долго стены гладила, приговаривая: «Боже мой, я в театре!» Мы начали говорить про договоры, гонорары, а она сказала, что пусть лучше мы на реквизит деньги возьмем, так как она за один съемочный день больше заработает. Сериальных все ругают, а я люблю с ними работать – они к профессии возвращаются».

Отдельное негодование драматурга вызвала обязательная возрастная маркировка спектаклей: «Это просто идиотизм. Думаю, надо срочно собирать конференцию психиатров и диагностировать, что это и откуда идет. Ладно наш спектакль, а Шекспир? На «Ромео и Джульетте» тоже ставить «+18»? Это позор».

«У людей это вызывает шок. Но я делаю это сознательно»

Вторым вопросом, который задавался на пресс-конференции, стал вопрос о Pussy Riot. Логика была очевидна: о них по-прежнему не говорит только ленивый, а такой бескомпромиссный человек, как Угаров, наверняка сможет поведать много интересного. «Pussy Riot – особый вид искусства, – уверен драматург, – а в таком виде искусства главное – произведенный эффект, а не столько сам акт. Судя по результату, это очень хорошее искусство».

Наш корреспондент поинтересовался, не путаем ли мы искусство с элементарной провокацией: те же футуристы тоже эпатировали публику и писали возмущающие общественное мнение манифесты, но при этом не забывали и про стихотворное творчество. «Понимаете, – вздохнул режиссер, – смысл всего этого в переступании черты, в философии это называется трансгрессией. Мы переступаем непереступаемое, и у людей это вызывает шок. Но я делаю это сознательно, потому что добиваюсь шока. Это – акт коммуникации и нетрадиционное искусство. Акционизм по своему определению рассчитан на публику, иначе ничего не получится. И эта история с Pussy Riot мне кажется безупречной, потому что прошла при минимальном количестве зрителей, и только потом через YouTube и СМИ подключились все остальные. И у всех был шок. Это хорошее искусство. Их номинируют на премии, и я согласен с этим абсолютно».

Поинтересовались у Михаила Юрьевича, использует ли он какие-то нотки подобного эффекта, как у Pussy Riot, в своей работе. Режиссер ответил утвердительно: «Да, насколько это удается. Это довольно трудно, потому что шокировать можно до определенного момента, пока не исчерпан арсенал, и пока не вырабатывается у зрителя привычка к нарушению. Найти точку, где он еще будет реагировать, а потом уже нет, сложно».

Более того, как выяснилось, в «Театре.doc» не забывали и о самих участниках группы: «У нас есть такой вид, «свидетельский театр», в котором участвуют не актеры, а участники событий. Мы дважды говорили о Pussy Riot. Первый раз на нас напали во время вечера православные активисты. Они ворвались в зал и начали всех крестить. Слава богу, драки не было, но они пытались агрессивно обратить всех в веру. А второй раз случился недавно – «Pussy Riot. Продолжение»: это истории уже про осужденный Pussy Riot, документальные кадры про то, как они сидят, присутствовала Самуцевич (та девушка, которую отпустили), папа Толоконниковой, мама Алёхиной и много других свидетелей. Надо заметить, что интерес публики был фантастическим – было не продохнуть и не продвинуться. А ведь это даже не столько спектакль, сколько акционизм».

«Это не акт политики, а наша рефлексия»

Разумеется, все эти высказывания не могли не подвести к прогнозируемому вопросу про политизированность «Театра.doc». Угаров заметил, что ему приходится уже не в первый раз отвечать на этот вопрос отрицательно: «Это художественный театр. Но реагировать на ту реальность, которая нас окружает, он должен. Собственно, это не акт политики, а наша рефлексия по поводу того, что случилось здесь и сейчас с нами и нашими современниками. Да, попадаем и в зону политики: спектакль про Магнитского («Час восемнадцать»), про Владимира Некляева – белорусского кандидата в президенты («Двое в твоем доме»). Но это лишь фиксация реальности. Становиться политическим театром непонятно как – в нашей стране нет традиции, в Германии был театр Брехта, а у нас лишь опыты Мейерхольда. Получается, надо разрабатывать всё заново. Но это трудоемко и неинтересно. У советского же театра был опыт агитации, а не политики. Любимов? Любимов пользовался косвенными средствами, мы же говорим прямо».

Как выяснилось, Михаил Юрьевич мог сделать полноценный спектакль про Pussy Riot: «Драматургия сейчас очень политизирована, даже слишком. Иногда авторы просто хватают темы, которые лично я бы поопасался брать до тех пор, пока бы не очень понял, как работать. Например, отказался делать спектакль про Pussy Riot. Почему? Потому что на суде был такой спектакль, что мне как режиссеру его не переиграть. Ту судью никто не переиграет, ни одна актриса, я же ходил, видел. Мне скажут, что это шарж, а это правда. Идти же методом косвенных ассоциаций, в духе Любимова, немножко западло».

И немного о спектакле

Собственно о премьере режиссера спрашивали сравнительно мало. Затронув лакомую тему про Pussy Riot и политизированное искусство, журналисты словно с цепи сорвались, пытаясь выспросить как можно больше. О причине, собравшей всех в этом зале, словно забыли. И всё же вопросы про спектакль были.

«Эта пьеса, – рассказывал Угаров, – странная смесь интеллектуальной драматургии со зрительской. Для меня они всегда существовали отдельно – интеллектуальная и тупая зрительская, которую можно увидеть на всех афишах всех городов России. А Курочкин взял и смешал. Здесь для меня важная точка – отрицание любви. Это серьезный момент. На это нервно реагируют. На одной пресс-конференции мы с Максимом договорились: давай убеждать людей, что любви не существует. Вы не представляете, что случилось с журналистками! Они пришли в ярость, даже самые пожилые проклинали нас. Но ведь это, собственно говоря, правда: мы отдали любовь в сферу рекламы, торговых отношений, шоу-бизнеса. Посмотрите: самые жуткие попсовые песни все про любовь, про физику никто не поет. Мы всё отдали с легкостью рекламе, а себе не оставили ничего. Это довольно трагично. Для современного нервного человека даже подойти и сказать любимому человеку, что он его любит, тяжело.

Мы дали подзаголовок «История одной любви», хотя это обман и провокация, потому что как раз главный герой и то общество, в котором он живет, отрицают секс и любовь – они исчерпали себя».

После этого Угаров начал в общих чертах рассказал сюжет, но мы не станем раскрывать карты до премьеры. Поведал режиссер и о декорациях: «Они очень трудные, но у вас будет ощущение, что их нет, потому что у меня есть принцип минимализма. Мне всегда важнее актер, чем какие-то лесенки, кровати, стулья и чайники, тем более на малой сцене. Но декорации будут. Будет очень сложный свет». Кроме того, он предупредил, что будут серьезные отличия от оригинальной постановки, во многом потому, что работать в других городах ему впервой: «Пьеса увеличится. Автор сейчас дописывает другие финал и начало, которые придуманы как раз здесь, для этих актеров, сцены и, надеюсь, для этой аудитории».

Премьера спектакля состоится на этой неделе в четверг и пятницу, 21-го и 22 февраля, в 21:00. Столь позднее время для начала Михаил Юрьевич аргументировал тем, что хочет собрать определенную публику.