Наталья Миронова: Лошади — это зависимость

Договаривались об интервью мы с трудом, меняя время, меняя собеседника. На носу было открытие зимнего бегового сезона, и тем, кто трудится на ипподроме, было, понятное дело, не до журналистов. Так или иначе, но до ипподрома мы добрались, пересекли его поперек и взяли интервью у наездницы первой категории Натальи Мироновой. А по пути смотрели по сторонам и делали соответствующие для себя выводы.

– Наталья, первоначально мы должны были разговаривать с Екатериной Черепановой. Она – помощник наездника. То, что помощник тренирует лошадь, понятно. Но это наверняка не единственное, чем он занимается? Кормить, убирать за лошадью, причесывать приходится тоже ему?

– По-хорошему этим занимается специальный человек – конюх. Но у нас на ипподроме специализации такой практически не существует, поэтому, да, помощник наездника занимается всем этим.

– У вас нет должности конюха?

– У нас проблема с персоналом, эта должность существует только формально.

– Вы – наездник первой категории, а какую должность занимаете?

– Категория – это спортивный разряд. А должность – тренер-наездник. В мои обязанности входит тренинг лошадей и составление графика работы для них. В моем распоряжении должны находиться, по-хорошему, два помощника, но это в том случае, когда нет проблем с персоналом. Они, в соответствии с моим предписанием, тренируют. Но сейчас должностей таких по сути не осталось, потому что государственные структуры нас не финансируют, и весь конный спорт развивается благодаря частным лицам. Практически все люди, связанные с конным миром, работают на частников и каких-то должностей не занимают. Просто трудятся на договорной работе.

Что касается разрядов, то они присваиваются в зависимости от взятых мест. Для самого низкого, третьего разряда, надо занять 30 первых мест на любой лошади, для второго разряда требования повыше, для первого еще выше, а самые высокие – для мастера-наездника.

– Я очень часто в Интернете замечал просьбы людей, работающих с лошадьми, оказать какую-то помощь – достать те же опилки. Получается, областное правительство не интересуется вашими проблемами?

– Можно сказать, что интересуется. Но очень мало. В основном сами наездники вынуждены заботиться о том, чтобы у лошадей были опилки на подстилках. Эта проблема может решаться по-разному – либо ипподром предоставляет по договорам опилки, либо наездник сам ищет. У нас ипподром не предоставляет. Он платит за денник – место, где стоит лошадь, за воду и свет. Всё остальное должен искать либо частник, хозяин лошади, либо наездник. Правительство нас иногда посещает с официальными визитами – посмотреть на лошадей или на ключевые соревнования. В 2012 году у нас проходил Кубок губернатора Саратовской области. Призовой фонд был сформирован из взносов коневладельцев, плюс область немного выделила средства. На тех соревнованиях губернатор присутствовал. Помимо забегов, были соревнования по конкуру. Сейчас же решается вопрос о дальнейшем существовании ипподрома. Правительство, по идее, должно быть заинтересовано в его сохранении.

– Кстати, вы к министерству спорта относитесь или к минсельхозу?

– К сельскому хозяйству. К спорту относится конкур и детские конноспортивные школы.

– То есть получается, что оба министерства занимаются вашими делами.

– Должны заниматься.

– Прямые обращения по вопросу об ипподроме были? И если были, то куда?

– Наш директор Екатерина Михайловна Соболева обращалась лично к Валерию Радаеву насчет дальнейшего существования ипподрома. В ближайшее время должен разрешиться этот вопрос. Пока идут разговоры о том, передавать его в муниципальную собственность или нет. Сейчас он в федеральной. В Москве было создано ОАО «Российские ипподромы», по уставу которого все ипподромы должны входить в это общество. Но для того, чтобы ипподром туда попал, у него должна быть развита игровая инфраструктура. То есть должен быть тотализатор, развлекательные мероприятия для людей, чтобы они могли не только посмотреть бега, но и просто прийти отдохнуть, сходить в кафе. Кроме того, обязательным условием является создание в дальнейшем интернет-системы, через которую люди могли бы поставить деньги на лошадь в тотализаторе и посмотреть заезд. Следовательно, надо развивать еще и видеосистему, не говоря уже про то, что все заезды обязаны сниматься на камеру. В общем, должна быть необычайно развитая инфраструктура, которой у нас нет.

– Не получается ли замкнутый круг: инфраструктуры нет, потому что нет денег, а денег нет, потому что нет инфраструктуры?

– Получается, так.

– Даже спорт № 1 в нашей стране, футбол, считается убыточным. Не в последнюю очередь потому, что аренда стадиона стоит больших денег. И при этом ни один стадион практически никогда не заполняется даже наполовину. В конном спорте так же тяжело? Вы же арендуете ипподром?

– Да, ипподром арендует землю у государства и платит, соответственно, налог на землю. В общем, это изначально убыточное мероприятие, опять же, если нет тотализатора. Если он есть, то какая-то часть всё же окупается.

– Для кого же устраиваются соревнования, бега, если люди не делают ставки?

– Сейчас мы дошли до такого состояния, когда люди забыли, что такое ипподром. Раньше, в 60-80-е, даже в 1993 году, здесь был тотализатор. Огромное количество людей приходило и делало ставки, и наравне с игровым бизнесом ипподром мог приносить прибыль. Сейчас конный спорт вымирает, поэтому по России ипподромы находятся в тяжелейшем состоянии, за исключением, может быть, Татарстана, Башкортостана и, само собой, Москвы. Там и поддержка сильная, и тотализатор есть.

– Так на чем же зарабатывать? На входных билетах?

– Нет, прийти можно бесплатно. Вы понимаете, сюда приходят в основном те, у кого осталось в памяти, что они здесь когда-то были, играли. Возможно, делают между собой ставки, так называемый черный тотализатор. Большинство же людей даже не подозревает о существовании ипподрома, потому что у нас нет никакой рекламы, никакого продвижения в СМИ. Люди просто не знают, что здесь проходят бега, хотя каждую неделю летом или зимой раз в две недели проводятся соревнования.

– Пока я шел сюда от 3-й Дачной, спрашивал у людей, где находится ипподром. Мне сумел ответить только третий человек, и то лишь тогда, когда я уже почти дошел до места. Печально также то, что саратовские СМИ очень вяло реагируют на ваши успехи и проблемы.

– К нам приезжают на открытие бегового сезона, в середине сезона и на его закрытие, делают какие-то минимальные заметки. Репортажи бывают редко, и только в том случае, если мы выезжаем в другие области и занимаем какие-то места.

– Успехи Саратовской области в конном спорте по российским меркам значительны?

– Да. Область вносит значительный вклад в развитие орловского коневодства: орловская порода издавна считается национальным достоянием. Жеребец Форум в прошлом году побил рекорд, державшийся 27 лет, на дистанции в 2400 метров для трехлетних жеребцов – 3 минуты 12 секунд. Помимо Форума, есть знаменитый жеребец Пеон, который также установил всероссийский рекорд в Воронеже. Жеребец Кивер, с которым выступаю я, в 2012 году на Орловском фестивале показал одинаковую резвость с московским жеребцом и разделил с ним первое место. Также эти лошади постоянно участвуют в выводках, то есть в оценке красоты. Кивер был чемпионом породы России в 2010 году, Пеон – в 2011-м. В общем, наши орловцы постоянно на виду.

– Наверное, удобнее, когда в соревнованиях участвуешь со знакомой лошадью. Когда лошадь достается по жребию, это сильно осложняет работу?

– Существует два типа наездников: одни приспосабливаются под лошадь, другие приспосабливают лошадь под себя. Возможны оба варианта, но когда лошадь достается по жребию, то выигрывает тот наездник, который умеет приспособиться к лошади, потому что у тебя очень мало времени, чтобы понять, на ком сидишь. Жеребьевка проходит за два часа до старта: «вытягиваешь» лошадь, приходишь на конюшню, и у тебя есть 20 минут, чтобы понять, что она может. Тут ориентироваться приходится только на свою интуицию. Это очень тяжело, и многое зависит от удачи.

– Кто больше спортсмен – лошадь или наездник?

– Это единое целое. Наверное, лошадь делает даже больше, а наездник ей помогает.

– Одна из самых запоминающихся картин, связанная у людей с конным спортом, – это сцена в «Анне Карениной», в которой лошадь Вронского ломает хребет. Конный спорт действительно такой опасный, по сути экстремальный?

– Безусловно. По мировым стандартам это один из самых опасных видов спорта. Травму может получить как наездник, так и лошадь. Из качалки легко вылететь: маневры совершать ничуть не легче, чем на авто. Конечно, существует защита для выезда, те же шлемы. Есть еще правило: в заездах не должны участвовать лица моложе 16 лет.

– А в каком возрасте вы пришли в этот спорт?

– Я начала заниматься в 13 лет, достаточно поздно. Я училась в изостудии, пришли на ипподром делать зарисовки лошадей. И осталась.

– Есть идеальный возраст для начала занятий конным спортом?

– Нет. Для каждого возраста существует свой вид спорта, скажем так. Даже в пожилом возрасте человек может научиться ездить верхом и сделать это своим хобби.

– Я о профессиональной работе.

– Если делать спортивную карьеру, то для того, чтобы участвовать в бегах, можно в 12 лет прийти. Приходят дети и в 7 лет, учатся на пони ездить. В общем, чем раньше, тем лучше, но не с младенчества, разумеется: человек должен быть физически достаточно подготовлен, мы же не только на лошадях ездим, но и корма завозим, воду носим, навоз выбиваем – везде ручной труд.

– В каком возрасте наездники обычно получают третью категорию?

– Это зависит от того, на каких лошадях дают возможность выступать. Если начинающему наезднику не дают лошадей, на которых он может выиграть, он может всю жизнь кататься и не накатать ничего. Тут уже зависит многое от бригадира.

Есть такие наездники, которые и к 50 годам имеют третью категорию, а есть и те, кто к 30 становятся мастерами. В общем, тут много факторов – и бригадир, и коне­владелец, у которого просто может не быть хороших лошадей, и элементарное везение.

– Как обстоят дела с конным туризмом?

– Этим в основном занимаются частники. На ипподроме этого нет. Мы занимаемся не туризмом, а прокатом.

– А бывает так, что приходит человек и пытается «договориться»: вы мне – лошадь, я ей найду применение (для проката, разумеется), а я вам – деньги?

– Нет. Ипподром все-таки имеет направленность на спортивные соревнования, и здесь находятся в первую очередь спортивные лошади.

– На лошади катался практически каждый человек – хотя бы на Театральной площади, у цирка или в «Липках». Это частники или с ипподрома?

– Частники. Они получают разрешение на прокат и пользуются этим.

– Почему бы и вам этим не пользоваться?

– Повторюсь, что у нас лошади в первую очередь для спорта. Для человека такая поездка может быть опасной: лошадь не привыкла к городу – любая машина для нее будет шоком. А она должна быть спокойной и чувствовать, что наездник умеет управлять.

– В Саратове по сути не занимаются иппотерапией. Более того, многие с подозрением к ней относятся. Это предрассудок?

– Да. Иппотерапия развивает людей, повышает самооценку: когда инвалид сидит на лошади и смотрит уже не снизу вверх, а сверху вниз, это многое для него значит. Кроме того, лошади, как и дельфины, – это энергоотдающие животные, от них буквально заряжаешься. В-третьих, лошадь – единственное животное, которое при своем движении создает трехмерные колебания. Когда лошадь просто шагает, а человек на ней сидит, то у него задействованы практически все группы мышц, и это оказывает хорошее влияние на физическое развитие людей с ограниченными возможностями. В общем, это перспективное направление, но опять же без господдержки им заниматься невыгодно. Цены на сеансы иппотерапии должны быть невысокими, чтобы люди могли себе это позволить.

– Многие ли могут заниматься иппотерапией?

– В основном это опытные инструкторы, которые сами решили этим заняться. В общем-то, ничего сложного в этом нет, главное, чтобы лошадь была спокойной, ласковой и доброй.

– На первый взгляд, между журналистикой и лошадьми нет ничего общего. Если не вспоминать про Александра Невзорова. Как вы к нему относитесь?

– Разумеется, к нему очень неоднозначное отношение. Он, как известно, является сторонником мягкого обращения с лошадью, когда тренируют без сдерживающих материалов. Это хорошо до поры до времени. Когда нет контроля над лошадью, может произойти что угодно – например, если жеребец увидит кобылу. Применительно к нашему спорту это недопустимо, тем более что спортивные лошади более нервные и импульсивные. Важен и подход: если человек приучил лошадь к поездке без узды, это вовсе не значит, что любой сможет на ней так же ездить. Но делать выводы наверняка про Невзорова я не буду: про него по-разному говорят, а лично я с ним не знакома.

– Если бы вы не работали на ипподроме, то что бы выбрали?

– Я окончила консерваторию по классу фортепиано и могу работать в любом музыкальном учреждении. Собственно, я и работала в музыкальной школе и в спецучреждении для детей с ограниченными возможностями. Но в данный момент лошади пересилили. Очень мало людей занимается конным спортом. Ученые же доказали, что, помимо зависимости от табака или игр, есть зависимость и от лошадей. И чем дольше этим занимаешься, тем сложнее уйти. Научный факт. Но это не плохая зависимость.