Все самолеты делают это
Человеку, на самолетах не летающему (а таких очень много), но читающему саратовские информационные сайты (такие тоже есть), может показаться, что самолеты Саравиа опаздывают всегда. Не будем никого переубеждать, заметим только: в московском аэропорту Домодедово наша компания входит в тройку самых пунктуальных. Зайдем с другой стороны. Расскажем, как это происходит у них, тем более что опыт наблюдения имеется.
Экстраординарные случаи вроде метели в Хитроу брать не будем, поговорим об обычной практике. (Заранее приношу извинения патриотам за то, что все примеры – оттуда. Прошу мое нежелание проводить отпуск в селе Малые Кучки не считать изменой родине.)
Лето прошлого года. Аэропорт Орли, г. Париж. Ждем рейс на Ниццу. Надо заметить, что французские служащие Орли немногословны, в ответ на все вопросы предлагают изучать информационные табло. А вопросы появились, потому как на табло значился номер нашего рейса и время отправления, которое, прошу заметить, давно прошло. Потом информация и вовсе исчезла. Что оставалось делать? Пить кофе – гадкий, как и во всех остальных аэропортах – и ждать.
Где-то через час номер нашего рейса компании Airfrance снова появился на табло. Правда, была указана другая секция посадки (gates). Погрузились мы в автобус и поехали. Ехали долго, мне показалось, что весь Орли объехали. Потом остановились у тех же ворот, откуда отправлялись. Наконец уселись в самолет. Сначала на французском, потом на английском языке пилот пояснил нам, что самолет, на котором мы должны были лететь, не прибыл из Ниццы. Почему не прибыл и куда он вообще делся, пилот пояснять не стал. В общем, почти с двухчасовым опозданием полетели.
31 декабря прошлого года. Аэропорт Франкфурта на Майне. Пассажиров, прилетевших московским рейсом, встречает служащая аэропорта с табличкой в руке. На табличке написано «Lisbon» и номер рейса. Похоже, это наш рейс на Лиссабон – во Франкфурте у нас стыковка. И точно. Вместе с еще тремя стыковочниками почти бежим, подгоняемые фрейлейн: «Schnell, please». Хорошо, я знаю немецкий по книгам о советских партизанах, и языковых проблем не возникло. Шнель – значит шнель. Быстро садимся в автобус, едем куда-то через ночной аэропорт. Быстро, реально быстро проходим досмотр, наши попутчики лишаются только начатой бутылки коньяка, и снова: «Schnell, please». Наконец нас, запыхавшихся, прогоняют через зал вылета и ставят в конец очереди вылетающих в Лиссабон. Но не успели мы отдышаться, как по очереди пронесся вздох разочарования. Смотрим на табло: время вылета чудесным образом отодвинулось на час. Потом еще на полчаса.
Всё это время мы бродили по пустому по случаю Нового года аэропорту. Наконец погрузились. После традиционного уже рассказа о технических проблемах, задержавших наш вылет, пилот португальской компании TAP пообещал: «Долетим as soon as possible». («Так быстро, как это возможно».) Слова не сдержал: как опаздывали на полтора часа, так и опоздали.
Почему такое внимание к опозданиям? Дело в том, что летаем с пересадками (со стыками) – так гораздо экономичнее. И может статься, что задержка на час при вылете из одного аэропорта приведет к опозданию на следующий рейс, и тогда ожидание будет невесть сколь долгим. Сами мы в такую ситуацию, к счастью, не попадали. Но в Сети можно многое прочитать о подобных случаях.
Впрочем, если задерживается рейс до конечного пункта, это уже не так и страшно. Потому без особого волнения восприняли сорокаминутную задержку самолета Мадрид – Санта-Крус испанской компании AirEurope. Не удивились, когда самолет по-немецки пунктуальнейшей Lufthansa на полчаса позже вылетел из Лиссабона. В конце концов, мы летели домой, и не было большой разницы, во сколько мы будем во Внуково – в два часа ночи или в два тридцать. Но немцы – удивительное дело – прилетели минута в минуту.