Заметки с улицы Гран Баталери

Друзья моей старшей сестры были, что называется, шестидесятники. Молодые шестидесятники. Они могли часами разговаривать компанией человек десять под три бутылки дурного сухого вина. И, конечно, пели под гитару. Окуджаву в основном. И эту песню про Париж тоже пели. Вот она и запомнилась. Много лет прошло. Со второй попытки я все-таки попал в Париж.

«Ты что, мой друг, молчишь?

Мешает спать Париж?

Ты посмотри – вокруг тебя тайга...»

Юрий Кукин

Первая попытка была в кризисный год, и, испугавшись панических сообщений прессы, мы поездку отменили. В этом году опять говорят о кризисе, но, похоже, мы привыкли. К тому же по мере освоения пространств Интернета выяснилось, что Сеть – это не только способ болтать о пустяках во «ВКонтакте» или Твиттере, нет, Сеть – это всемогущий помощник. Заказ билетов на самолеты через Интернет, этот же способ бронирования гостиницы позволяет вдвое сократить стоимость поездки. Всех сумм называть не буду, но перелет Москва-Вена-Париж-Ницца-Киев-Москва обошелся в двенадцать тысяч рублей на человека. И не на Ан-24 летели, а на аэробусах и боингах. Для полной ясности заметим, что в Вене и в Киеве у нас были так называемые стыки, и в каждом городе мы провели по полтора часа. Достаточно, чтобы пройти паспортный контроль и купить сувенирный магнитик. Не более.

Гений букинга

И вот Париж. Пустой зал аэропорта имени Шарля де Голля. Остальные пассажиры нашего венского рейса не утруждали себя чемоданами и потому быстро исчезли в парижских далях. Мы дождались багажа. Набрали со стоек информационных буклетов о великом городе и вышли под моросящий французский дождик. Как-то всё было пусто, не по-столичному. Сверхзвуковой Конкорд на постаменте – единственное исключение. А так: непонятное безлюдье, совершенно странное по контрасту с домодедовским столпотворением. Очередь на такси из трех человек, и мы в ней третьи.

Как и любой большой город, Париж начинается не сразу. Промзоны, заборы, тоннели, пробки. Первый парижский диалог. Объясняю водителю мое видение причин задержки движения (будто он не знает). «Травайе он зе роуд» («работать на дороге» – франц., англ.). «Уи, месье», – отвечает он. Месье в восторге – он во Франции.

За этими беседами проехали, а где и проползли большую часть дороги. Пейзаж за окном нашего «ситроена» начинает меняться. Дома, оставаясь шести-семиэтажными, ощутимо приобретают старинный вид. Вот и собор, явно средневековый, первый дом – «утюг». В Париже многие улицы пересекаются под острым углом, и дома, стоящие на перекрестках, имеют форму треугольника. Говорят, такие дома есть и в Москве.

– Рю де Лафайет, – объясняет водитель. Это та самая улица, на которой расположена знаменитая – среди модниц – галерея Лафайет, витрина самой современной моды. Вскоре машина сворачивает на какую-то короткую, в один квартал, и очень узкую улочку. Это наша улица на ближайшие пять дней. Рю де Гран Баталери. Бледно-зеленая неоновая вывеска «Hotel», чуть дальше из неоновых же трубочек белая рюмка – это кафе. Еще два кафе расположены на разных концах улочки, на противоположной, к счастью, стороне. К счастью по той причине, что беспечные французы засиживались там до часу, а то и двух ночи и спокойствием сна окружающих явно не были озабочены.

Сначала казалось, что наша Рю де Гран Баталери располагается где-то, не побоюсь сказать, на задворках, что настоящий большой шумный и веселый Париж где-то далеко. Но первый же день показал, что моя жена – гений букинга, то есть предварительного заказа отеля с выбором места его расположения. Большие бульвары – знаменитый бульвар Капуцинок, Итальянский бульвар, Бон Нувель – оказались за углом нашей улочки. Кстати, большие бульвары по сути одна улица, где примерно через три квартала меняется название. Как я думаю: во Франции много героев и великих людей, а улиц мало. Еще один знаменитый бульвар, к нашей обиде называемый Севастопольским, пересекает Большие бульвары кварталах в четырех от нашей гостиницы. Почему вдруг обидно? Да потому, что бульвар назван в честь англо-французской победы над русскими войсками под Севастополем в 1856 году. Там еще Лев Толстой воевал. Но для баланса есть и Сталинградская улица. Тоже неподалеку от нашей гостиницы.

В итоге Монпарнас оказался в двадцати минутах ходьбы от отеля, Лувр – на таком же расстоянии, чуть больше нужно было идти до Нотр Дам де Пари. Чуть дольше – еще минут двадцать – Эйфелева башня и Марсово поле. Пеший поход до Люксембургского сада. Галерея Лафайет тоже была в трех кварталах. Так что пользоваться услугами парижского метро не было никакой надобности. Тем более что, по словам коллеги, в Париже уже бывавшей, ездить в парижской подземке – дело не самое простое.

Пять причин

У каждого пишущего человека своя творческая кухня. Я по приезде вдруг придумал статью под заголовком «Пять причин не ездить в Париж». Там предполагалось иронически изобразить всякие парижские недостатки, а потом написать что-то патетическое вроде: «Есть только одна причина поехать в Париж – это сам Париж». И, верный этой концепции, я стал искать пять причин.

Первая – огромные очереди в Лувр и на Эйфелеву башню. Причем для того чтобы подняться пешком примерно на треть высоты этого колосса, нужно простоять в очереди часа три. Если же вы вознамерились проехать на лифте почти до самой вершины, то провести в очереди пришлось бы часа четыре, а то и пять. По крайней мере так нам показалось. И потому предпочли просто поваляться на газоне под сенью башни. Что же касается Лувра, туда мы тоже не попали, зато пошли в музей Д-Орсэ, где и провели почти весь день. Так много Сезанна и Мане я еще никогда в жизни не видел.

Причина вторая – Париж не самый чистый город в мире. Бросить окурок на тротуар там не считается чем-то зазорным. На газонах в самом центре города растет сурепка и прочие сорняки. Впрочем, нам ли говорить о чистоте и критиковать других.

Причина третья – уличные мошенники. Их там немало. Только они какие-то наивные и вызывают скорее смех, чем опасение за свой кошелек. Например, девушки восточного типа, которые пристают к прохожим с какими-то размноженными на ксероксе подписными листами. На листах уже есть подписи человек пяти, которые пожертвовали. Подписи тоже отксеренные. Вроде и тебе надо дать десять-двадцать евро на помощь кому-то. Но мы-то еще Ильфом и Петровым научены. «Нужна немедленная помощь! Мы должны вырвать детей из цепких лап улицы, и мы вырвем их оттуда! Поможем детям! Будем помнить, что дети – цветы жизни. Я приглашаю вас сейчас же сделать свои взносы и помочь детям. Только детям, и никому другому. Вы меня понимаете? Остап вынул из бокового кармана квитанционную книжку» («Двенадцать стульев»).

Буквально через пятнадцать минут столкнулись со следующим вариантом. На одном из мостов через Сену шедший нам навстречу молодой человек вдруг наклонился и поднял массивное золотое кольцо. За секунду до этого им же брошенное. На невероятной смеси нескольких языков он изложил свое предложение. Кольцо прекрасно, но наши лица еще прекраснее, и он будет счастлив, если месье примет у него кольцо в подарок и вручит прекрасной мадам. А в благодарность даст молодому человеку немного денег на еду.

– Сколько? – поинтересовался я, движимый исключительно любопытством.

– Двадцать евро, – явно завысил свои претензии молодой человек. Я предложил два. Как раз на круассан. В ответной горячей речи молодого человека прозвучали знакомые «матка боска» и «пенёнзы». Во имя славянской солидарности я дал молодому человеку три евро, и кольцо пусть себе оставит. И, видно, почуяв во мне чрезвычайно наивного человека, уличные дарители колец обращались ко мне еще три раза. За час! Но что интересно: стоило немного отойти от Сены, как явление прекратилось. Наверное, самые доверчивые люди группируются именно на набережной.

Больше причин критиковать Париж я так и не нашел. Город просто поглотил меня. Привлек, приковал и поглотил. Хотя, если признаться, Париж нам всем хорошо знаком. Мы все имеем приблизительно одинаковые представления и знания о нем. Нотр Дам величественен, так же величественна Триумфальная арка (я не согласен); Эйфелева башня огромна, а Лувр поражает своим великолепием. На набережной Сены – букинисты (есть на самом деле), под мостами клошары (тоже есть), а в маленьком кафе пьет аперитив комиссар Мегрэ и курит свою трубку (не видел).

Всё это есть в Париже, но, когда наблюдаешь воочию, это уже совсем другое дело. Чтобы описать это, нужно быть не просто газетчиком. Многое можно подметить, но как передать? Как написать, что собор Парижской Богоматери в солнечный день и под низким грозовым небом – это два разных собора? Второй, кстати, больше соответствует нашим представлениям о нем, конечно, если читали Гюго.

В общем, Париж, после того как ты побывал там, действительно мешает спать. Он всё время зовет к себе.