Страна души с коммерческим душком

Два года назад, впервые оказавшись в Абхазии, я испытала эйфорию. Божественная природа, прозрачное море, фруктовый воздух. Бытовая неустроенность, разруха, отсутствие комфорта не казались такими уж страшными. Что взять с народа, который пережил войну, гордо обособился и десять лет пребывал в карантине? Этой осенью мы с мужем повторили попытку и снова отправились в Страну души. Поездка обогатила нас новым опытом – мы увидели, как лёгкие деньги портят людей.

Никто не хотел уступать

Решив опровергнуть известную истину о том, что дважды в одну воду не войти, мы в точности повторили прошлый счастливый маршрут. Из Саратова на поезде доехали до Адлера. Далее – переход через границу и на маршрутке прямиком в село Лидзава, в то единственное в мире место (по крайней мере так говорят все абхазские экскурсоводы), где на берегу моря растёт самая большая роща пицундских сосен.

От Адлера ничего приятного мы и не ждали: этот беспорядочный, неуютный, неопрятный городок произвёл отталкивающее впечатление ещё в прошлый раз. Даже мрачно шутили, что название «Адлер» – производное от «Ад». Адлер остался верен себе и ранним утром по прибытии поезда встретил нас крайне негостеприимно. Пять часов Большой карантинной зоны (и это в XXIвеке!) пассажиры выдерживали стоически и, ступив на южную землю, естественно, первым делом рвались искать туалет. Но в преддверии Олимпиады в Сочи железнодорожный вокзал Адлера переживает большую перестройку (рядом возводят огромный многоэтажный мегавокзал), и многие павильоны закрыты или перенесены. Единственный (!) вокзальный туалет перенесли в какой-то закуток в лабиринте строительных заборов, там сразу же выстроился длиннющий хвост приезжих. Все безропотно отдавали по 30 рублей.

Зато на границе с Абхазией нас ожидали большие и приятные изменения. Раньше здесь приходилось выстоять очередь в окошко российских пограничников, купить страховку на все дни пребывания, потом «засветиться» у абхазских погранцов. В общем, был риск застрять часа на четыре. И вот сюрприз: терминалы перенесли, соорудили крышу и лавочки, процедуру упростили – никаких страховок, и всего одно окошко. При переходе через границу я заметила много туристов с детьми, большие компании.

Как бывалые путешественники и знатоки Абхазии, не тратим ни одной лишней минуты, сразу находим свою маршрутку с надписью «Пицунда». За 120 рублей с человека водитель берётся довезти нас до Лидзавы. Абхазы-водители по-прежнему носятся по дорогам как угорелые, без всяких скоростных ограничений. Зато появилось то, чего два года назад в помине не было, – лежачие полицейские. Впрочем, их водилы перелетают как трамплины.

Спешим привычной дорогой в тот же двор, где жили два года назад. По пути включается счётчик неприятных впечатлений. Нас догоняет чёрный «мерседес», и из открытого окна на ломаном русском доносится: «Э, давайте жильё покажу!» Вежливо отказываемся. Машина не отстаёт, абориген повторяет предложение всё настойчивее. Не сбавляя шага, снова и снова мотаем головой. Он свирепеет. «Э, вы что, на улице собираетесь ночевать?Кому говорю! В чём дело-то? По-человечески не можете сказать? Откуда такие крутые!» Явно задирается. Как потом оказалось, такое агрессивное «гостеприимство» абхазов стало вполне логичным эпиграфом ко всему нашему отдыху.

Ещё одно разочарование сопровождало нас в поисках жилья. То место, где мы рассчитывали снова остановиться (близко от моря, приемлемая цена, достаточный набор удобств), поначалу и не узнали. Уютный дворик с виноградниками, лавровый палисадник, где так приятно было выпить на воздухе чайку, гостевой домик – всё исчезло. Предприимчивые хозяева всё снесли и вырубили, понастроив на голом пустыре двухэтажных гостиниц и стоянку для авто. Нас разочаровал и «вид из окна», и цена за однокомнатный номер – две-три тысячи рублей в сутки. Пришлось с тяжёлыми сумками брести по жаре и искать другой вариант.

Мы посмотрели с десяток квартир, домиков и номеров, и везде действовал принцип «минимум удобств, максимум денег». Никто не хотел сделать ни малейшей уступки, а наш отказ с мотивировкой «дорого» воспринимался с самым оскорблённым видом.

В конце концов удалось найти нечто подходящее. Двухэтажный гостевой дом, большой сад с апельсиновыми и лимонными деревьями, дорожки из камней, аквариум с черепахой, рыбками и крабами, радушные хозяева. Во дворе обитали две симпатичные собаки. За номер с кроватями, одёжным шкафом, тумбочкой и кондиционером (никакого евроремонта!) с нас запросили тысячу в день. Махнув рукой на то, что туалет и душ располагались на этаже, мы остались. Как потом оказалось, уборка этажа и номеров в сервис не входила, мусорное ведро выносили сами постояльцы. Но и свободу нашу никто не ограничивал.

Организуем досуг, дорого!

Замечу, что за два года абхазы здорово прибавили в науке брать деньги с российских туристов за пользование райским местом. Особенно много доказательств было на том самом чудесном пляже с пицундскими соснами. В первый раз он покорил нас «хорошей дикостью» – прозрачное море, чистый пляж, немного отдыхающих. Но как Остап Бендер придумал брать деньги за вход в Провал, так и абхазы начали стричь купоны с единственного своего достояния – природы.

У входа на пляж, под соснами, появилась картонная табличка с надписью кривыми буквами «Стоянка – 50 рублей». При этом не добавилось ни сервиса, ни охраны на автостоянке. Туалет на пляже стал платным (10 рублей с человека), при этом не став чище. Желающим предлагали платные пластиковые лежаки за 100 рублей в сутки. Подозреваю, что эта была самая настоящая самодеятельность: сборщик денег за лежаки и туалеты был один, весь день он сидел в соснах и караулил «жертву». Арендаторам лежака он выдавал картонку с нарисованной карандашом цифрой.

Коммерциализация не миновала и Пицунду. Чтобы пройти в курортную зону – там, где санатории, пляж, маяк, старинные пальмы в три обхвата, знаменитая скульптура «Ловцы жемчуга» и так далее, – теперь нужно отдать десять рублей. На входе в аллею стоит какой-то мужичок и буквально складывает десятирублёвки в карман. Видела, как многие отдыхающие, напоровшись на неожиданную преграду, разворачивались восвояси. Нет нужды говорить, что в курортной зоне цивилизации не прибавилось – безобразно замусорены и море, и пляж.

Справедливости ради замечу, что в организации досуга отдыхающих случались и удачи. Порадовало появление летнего кинотеатра – в окружении сосен поставили чурбаки-лавки, повесили белый экран, фонари. Лидзава – место хоть и красивое, но для молодёжи скучное. Поэтому вечерние киносеансы шли на ура. Там за сто рублей с человека мы посмотрели мультик «Тачки-2» и фильм про Гулливера.

Желающие могли взять в прокат велосипеды и поехать на соседний песчаный пляж или на базарчик. Многие туристы этим пользовались. Парочку великов взяли и мы, но через десять минут поездки у моего велосипеда безнадёжно сдулась шина, и пришлось пешком возвращаться обратно. По тому, как хозяйка проката молча пожала плечами и вернула залог, мы поняли, что не произошло ничего экстраординарного.

Зализывая раны

То, что абхазы явно повысили своё благосостояние (не без помощи российских туристов), бросалось в глаза. Ещё два года назад по дорогам носились машины из советского прошлого («волги», пикапчики и «жигули» с четырёхзначными номерами), а в этот приезд мы наблюдали сплошь новенькие «мерседесы», «лексусы», БМВ, «феррари», «ягуары». Вообще у меня создалось стойкое впечатление, что абхазские мужчины больше ничего не умеют, кроме как гонять на дорогой машине. Много раз наблюдала, как в Пицунде, в Сухуми кружком стоят парни и с важным видом крутят на пальце ключи от авто.

Обновился в Абхазии и парк газелей и автобусов. Вместо допотопного рыдвана, в котором мы в прошлый раз стоя ехали до Сухуми, в этот раз подали вполне приличный автобус. В дороге мотор чихал, подозрительно рычал, но доехал. Когда же в назначенный час мы подошли к автостоянке (из Лидзавы в Сухум пускают единственный рейс), то нашего автобуса не нашли. Прождали полчаса, при этом диспетчер ничего объяснить не смогла, кроме «наверное, сломался, так часто бывает».

Понемногу темнело, и мы, проклиная местную «жизнь без правил», сели в маршрутку, которая хотя бы ехала в нужную сторону. При этом водитель наотрез отказался скостить плату за проезд. Наши доводы о том, что мы проедем всего половину пути и выйдем на повороте, действия не возымели. «Вы же будете занимать место тех, кто мог бы ехать до конца!» – сказал он. При этом я своими ушами слышала, как с пассажира, который что-то ответил по-абхазски, водитель взял на 50 рублей меньше.

Что касается Сухуми, то столица Абхазии потихоньку зализывает послевоенные раны. Уже не так бросаются в глаза изуродованные снарядами здания, провалы в окнах. Стены штукатурят, следы от пуль шпаклюют, в окнах появляются пластиковые рамы. Но глобальных изменений нет – как и два года назад, в строительных лесах стоит гостиница на набережной, и почему-то пришёл в упадок русский театр. В его здании выбиты окна, нет афиш, больше не журчит каскадный фонтан. По-прежнему зловеще возвышается на центральной площади огромное здание правительства со следами бомбёжки и пожаров. Говорят, новый президент Абхазии Александр Анкваб хочет оставить этот дом своеобразным памятником войны с Грузией 1992–1993 годов.

Зато в центральной части следов войны не заметно. Там масса винных магазинчиков, сувенирных лавок, бистро, есть даже интернет-кафе. Бросилось в глаза одно объявление под заголовком «Тоня ищет Вахтанга». Краткая история о том, что 16 лет назад в Санкт-Петербурге в кафе «Парус» Вахтанг из Сухуми познакомился с Тоней. На следующий день он уехал, а у Тони родилась дочь. Потом случилась война, а сейчас Тоня обращается ко всем, кто может помочь найти парня из прошлого. Такая душещипательная история.

Сухум не разочаровал нас абхазской едой. Мы снова пришли в кафе «Амра» с видом на море и снова заказали вареники с сыром, и они себя оправдали. Вообще, местная кухня – жареный сыр, копчёная форель и барабулька, вина, ека (лаваш с яйцом и сыром), пахлава – по-прежнему была выше всяческих похвал. В том месте, где мы жили, даже появилось такое полезное новшество, как комплексные обеды. За 150 рублей предлагали привычный для россиян набор первых и вторых блюд, а также вкуснейший мандариновый сок или компот из фейхоа.

На обратном пути в Саратов, в вагоне поезда, я слышала, как соотечественники делились впечатлениями об отдыхе в Абхазии. На удивление, все были единодушны – упоминали и лень, и избалованность абхазов, любовь к халяве, их высокомерие по отношению к туристам. Впрочем, в тоне говоривших не было злости, а был юмор и снисходительность к народу, который пока ещё не понял, что сам рубит сук, на котором сидит.