Юрий Степанов: Сказать главное, ничего не скрывая

Фальсификация, искажение истории – эта тема всегда выходит за пределы исторической науки, становится политикой. О правде и легендах мы беседуем с кандидатом исторических наук, доцентом кафедры «социально-гуманитарные науки» Саратовского государственного аграрного университета им. Н. И. Вавилова Юрием Степановым.

– Юрий Геннадьевич! Отделить исторические легенды от фактов непрофессионалу вообще невозможно. А профессионалам?

– Как Ключевский говорил в своё время, история – девица, которая хочет любви, а её непременно пытаются изнасиловать. Политизация истории очевидна во все времена. Представляется, что сейчас она значительно выше, нежели в Советском Союзе. В частности, идёт попытка пересмотра неких фигур – на том основании, что советская наука была сильно идеологизирована. Да, но в ней работали очень крупные профессионалы. Они свои суждения выносили не просто так, а на основании документов, изученных ими в архивах.

Вот, в частности, такая второстепенная, в общем-то, фигура, как Аракчеев. Он не занимает почётного места среди выдающихся государственных деятелей. Сейчас утверждают, что это был не реакционер, не мракобес, как говорилось в советской науке, а серьёзный деятель: оказывается, он создал русскую артиллерию как раз перед войной 1812 года.

Но задачу реформировать артиллерию поставили русские полководцы, в частности, Барклай де Толли. И как военный министр он очень этому содействовал. Аракчеев же просто выполнял задачу, поставленную ему государем.

И меня никто не переубедит, что он не был садистом. Он был самый настоящий садист, мог забить насмерть своих крепостных, мог выдергать усы солдату. И всё то, что говорилось о нём в советской историографии, в принципе верно.

– Сейчас усердно пересматривается отношение к другой фигуре – Петру Столыпину.

– Да, был даже такой телевизионный опрос, в котором он среди великих россиян занял второе место. Но если массово зомбировать, вести пропаганду, мы и Малюту Скуратова на первое место выведем.

В этом году множество конференций, посвящённых Столыпину, некоторые называются юбилейными. Что мы отмечаем, столетие его убийства? Это странно. Юбилей будет в следующем году, он родился в 1862-м. Надо ли так широко это 150-летие отмечать, я не знаю.

Почему некоторые крупные специалисты по Столыпину категорически отказываются принимать участие в каких-либо столыпинских торжествах? Потому что они изучили саратовские архивы, работали с документами и публиковали их. И вот из документов «не тот» Столыпин получается.

Столыпин как реформатор для меня сомнителен. Реформа ведь не была доведена до конца. Да, по не зависящим от него причинам: его застрелили в 1911 году, потом началась мировая война. Но в результате мы не можем знать, к чему реформа привела бы через двадцать лет, как планировал Столыпин.

– Саратовские его поклонники гордятся тем, что Столыпин был здесь губернатором.

– Как губернатор он ничего особенного для Саратова просто не успел сделать. В 1903 году назначен, только вошёл в курс дела, как началась революция. Ему было не до благоустройства города, надо было что-то делать с той смутой, которая разразилась в России.

Море легенд существует. Например, якобы в Балашовском уезде около села Турки на него бросился с пистолетом злоумышленник, а он лично его обезоружил. В реальности Столыпин ехал с казачьим конвоем. Из кустов неизвестно кто выстрелил, он бросился туда, но никого не обнаружил. Кто это стрелял? В воздух, по зайцам? Или действительно в Столыпина? Неизвестно.

Есть замечательные воспоминания о Столыпине журналиста Николая Михайловича Архангельского. Он высоко ценил Столыпина за его порядочность, верность слову, за умение извиниться, если неправ.

Неверно, когда говорят, что Столыпин равно относился к правым и левым: черносотенцев он считал менее опасными, чем левых, особенно эсеров, большевиков. Кстати, в партиях он не разбирался совершенно, и у Архангельского это описано очень хорошо. Впоследствии, когда Столыпин стал премьером, это стало серьёзной проблемой.

Ключевой момент – аграрная реформа Столыпина, то есть попытка введения в России фермерства. Но крестьян иногда приневоливали выходить из общин. Чиновники за это получали поощрения, им нужно было создать видимость. Кроме того, из общины иногда охотнее выходили бедняки. Но они и жили потом в землянках. Их участок был настолько мал, что они себя обеспечить не могли. Это – фермеры?

Около трёх миллионов крестьян во время столыпинской реформы переселилось за Урал, в Сибирь. Но вернулось назад около 20 процентов, это много. И это официальная статистика, а есть ещё оппозиционная, неофициальная. По ней так: миллион крестьян осели там. Около миллиона вернулось. А ещё миллион – их нет в переписи вообще. Куда они девались? Разорились, превратились в бродяг, которые растеклись по этой бескрайней Сибири. Если это наша история, то об этих людях, которые пошли на призывы Столыпина, мы должны тоже вспомнить?

У нас были выдающиеся учёные-аграрники, такие как Александр Чаянов, расстрелянный в 1937 году и реабилитированный только в 1987-м. Он всю жизнь посвятил изучению крестьянского хозяйства. И пришёл к выводу, что фермерство в России по климатическим, психологическим и прочим параметрам не пройдёт. Нужна иная модель: он предложил создавать кооперативы.

Кто-то из историков сказал: после октября 17-го года мы имели 80 миллионов фермеров, Да, если считать фермерским каждое мелкое и среднее хозяйство. И что? Страна была обеспечена всем необходимым? Нет. Иначе коллективизация не понадобилась бы. Нужны были другие меры, и Сталин решил, что они должны быть такими жёсткими. Другое дело, насколько он был прав. Но парцеллярное хозяйство проблемы никак не решало.

Сейчас к Чаянову есть смысл прислушаться, вспомнить, что он писал. Так ведь нет! Ни слова о нём, его юбилеи не отмечаются, он как будто не существовал.

– Почему сейчас именно Столыпин выбран как идеал?

– Потому что он позиционируется как крупный государственный деятель, а у нас сейчас государственность – прежде всего. Борец с террором – это тоже очень актуально. Реформатор – мы же тоже проводим реформы. Ну, по всем параметрам подходит. Сильная личность, на которую нужно ориентироваться.

– Примерно так же Сталин возвеличивал Ивана Грозного.

– Да. И Петра Великого. Известна же его фраза, что два выдающихся царя только и было в России – Иван да Пётр, беда только в том, что мало бояр перебили.

– На носу другой юбилей –200-летие Отечественной войны 1812 года. С этим тоже будет связана волна легенд?

– Я занимался замечательным русским журналом «Сын Отечества» – он был основан Гречем – и совершенно точно знаю, что многие истории о подвигах русских казаков, русских крестьян, которые появлялись на его страницах, выдумывала редакция самого «Сына Отечества». Они считали, что это вполне оправдано. Но впоследствии-то это переходило уже в исторические исследования как реальность.

А сама война была очень тяжёлая. К русскому солдату большинство командиров относились пренебрежительно. Это тщательно скрывают – правда, не все. Николай Алексеевич Троицкий об этом писал и некоторые другие.

В XIX веке официозные историки, такие как Богданович, Михайловский, Данилевский, тщательно затушёвывали, что во время войны 1812 года были бунты солдат. А крестьяне понимали войну так: если они будут служить, то им потом дадут свободу. Когда они свободы не получали, возникало серьёзное беспокойство. Случаи, когда такие восстания подавлялись, в истории известны.

За торжествами этих тёмных сторон могут и не увидеть.

– В книгах Николая Троицкого «Александр I против Наполеона» и «1812. Великий год России» и Кутузов-то рисуется не такой уж светлой фигурой.

– Да, конечно. Кутузову репутация создавалась в ходе войны, и он сам во многом содействовал этому. Кутузов свою личную выгоду, карьеру никогда из виду не упускал. Умел найти общий язык с солдатами – этого у него не отнять. Однако нельзя сказать, что о солдате он как-то особо заботился, в сравнении, например, с Барклаем де Толли.

Даже французы признают, что у Барклая ни одного раненого солдата не досталось неприятелю, ни одного брошенного обоза. Он уводил армию в полном порядке. Но легенда создавалась о Кутузове.

Историки, к сожалению, не работают в жанре научно-популярной истории. Их сборники выходят тиражами 100, иногда 50 экземпляров. Для читателя они недоступны. Эту нишу занимают другие. Например, Радзинский – это ведь в определённой степени коммерческий проект. Все магазины забиты его книгами. Ни один историк с такой скоростью столько книг не напишет. Он будет работать лет двадцать над одной темой. Работать с такой продуктивностью, как это, допустим, делает Троицкий, – это редчайшее исключение.

– Но Лев Толстой не коммерческий проект осуществлял, однако по «Войне и миру» изучать историю тоже нельзя.

– Нет, конечно. Так мы ведь не будем изучать восстание Пугачёва по «Капитанской дочке». Пушкин писал историю пугачёвского бунта по документам, его допустили в архив. Он понимал, что образ, художественное восприятие – одно, а документы, историческая правда – несколько иное. Они соприкасаются, пересекаются, но не тождественны.

В нашей исторической художественной прозе по пальцам можно пересчитать яркие произведения. Дрюон написал серию «Проклятые короли» – ярко, живо, поэтому, кто такой Жак де Моле, магистр ордена тамплиеров, многие знают. А кто такой тот же Малюта Скуратов, не каждый и вспомнит.

– В школе на уроках истории об этом не рассказывают?

– Я с 1991 года 5 лет работал только в школе. Потом несколько лет по совместительству в школе и в университете. И вижу, что уровень знаний так падает, что скоро – если уже не сейчас – это можно будет назвать гуманитарной катастрофой. Раньше школьники получали более основательное образование. История СССР часто подаётся вообще в искажённом виде. Ученики бывают уверены, например, что в 70–80-е годы крестьян загоняли в колхозы.

– Какова причина?

– Невероятно увеличена нагрузка. У старшеклассников 7–8 уроков в день. Учитель просто вынужден давать всё очень бегло, конспективно. Всё ориентировано на ЕГЭ. Учитель в 11-м классе перед выбором, как построить урок: в виде художественного яркого рассказа или дать очередное задание по системе ЕГЭ. И скорее всего, под давлением родителей и дирекции выберет второе. И в вузах сейчас пытаются сделать то же самое, получается очень плохо. Устный экзамен заменить невозможно.

– Вернёмся к легендам. Василий Розанов писал: «Есть несвоевременные слова. К ним относятся Новиков и Радищев. Они говорили правду и высокую человеческую правду. Однако, если бы эта «правда» расползлась в десятках и сотнях тысяч листков, брошюр, книжек, журналов по лицу русской земли, … то пензенцы и туляки, смоляне и псковичи не имели бы духа отразить Наполеона...» Может быть иногда у легенды больше права на жизнь? Как найти золотую середину?

– Когда я был ещё студентом в университете, был у нас спор с одним профессором. Я настаивал на том, что нужно говорить всю правду старшеклассникам. Профессор возражал: «А зачем им это надо? Ну, хорошо, ты расскажешь о войне 1812 года во всех красках – кровь, грязь… Что в Смоленске не успели забрать русских раненых и они заживо сгорели, что в Москве тоже бросили раненых. Зачем это им рассказывать? Пусть они знают красивую легенду».

Но, мне кажется, замалчивать ничего не надо.

Русское дворянство знало и Новикова и Радищева. И разве читавшие их перестали быть патриотами? Когда враг вступает на твою землю, здесь уже ни Радищев, ни Новиков, ни Вольтер никакой роли не играют. Враг на твоей земле – этим всё сказано!

А вот воспитывать патриотическое сознание в следующих поколениях – особое искусство. Так называемой чернухи, вроде той, которая хлынула во время перестройки, как раз надо избегать. Есть сугубо профессиональные споры, а есть необходимость сказать самое главное о том или ином событии. Самое главное надо сказать, не скрывая ничего. Если человек заинтересуется, он сам найдёт подробности. А если недоговаривать, рождается сомнение, недоверие. Вот этого быть не должно.

А легенда – она ведь чем древнее, тем для нас становится более реальной, истинной. Знаменитую фразу Александра Невского «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет» даже некоторые крупные историки повторяют. А ведь нет этих слов в летописи.

Но эту фразу уже из сознания не извлечёшь. И пусть остаётся, это суть не так важно. Другое дело, когда пытаются доказать, что Александр Невский никакого значения не имел, что и Невская битва малозначительна, и Ледовое побоище тоже… Это неправда. С этим согласиться нельзя.

На мой взгляд, это и есть золотая середина.