El toro и люди

«В середине арены Ромеро, стоя против быка, вытащил шпагу из складок мулеты, поднялся на носки и направил клинок. Бык кинулся, и Ромеро кинулся. Левая рука Ромеро накинула мулету на морду быка, чтобы ослепить его, левое плечо вдвинулось между рогами, шпага опустилась, и на одно мгновение бык и Ромеро, который возвышался над быком, сжимая высоко поднятой правой рукой эфес шпаги, вошедшей до отказа между лопатками быка, слились воедино. Потом группа распалась. Ромеро, легко оттолкнувшись от быка, стоял, подняв руку, лицом к быку, и его белая рубашка, разорванная под мышкой, развивалась от ветра, а бык, с торчащим между лопатками красным эфесом, опустив голову, шатался на подгибающихся ногах.

Ромеро стоял так близко к быку, что бык видел его. Не опуская руки, он заговорил с быком. Бык подобрался, потом голова его выдвинулась вперёд, и он начал падать, сначала медленно, вдруг перевернулся на спину, задрав все четыре ноги».

Эрнест Хемингуэй «Фиеста»

Так написал классик, человек, который из неиспанцев лучше всех разбирался в корриде. Тут ни убавить, ни прибавить. Осталось разве что объяснить, что описанный Хемингуэем ключевой эпизод боя с быком длится секунду, может, чуть больше. Да ещё попытаться донести до читателей — нет, не атмосферу — это нереально, а некоторые детали современной корриды.

Признаюсь, когда нам предложили купить билеты на бой быков, ничего особенного мы не ждали. В Испании — в Каталонии — иногда проводят специально для туристов мягкий вариант боя с быком, боя, в котором никто не пострадает, разве что кошельки приехавших. Чего-то подобного ожидали мы и в этот раз. Удивило, правда, что никто не говорил о возрастных ограничениях, мол, дети только после четырнадцати. Кстати, о детях. Уже потом, когда мы приехали и убедились, что всё по-взрослому, по-настоящему — и быки, и кровь на песке арены, — удивил один русский мальчик лет девяти. Громко и настойчиво он спрашивал отца: «Папа, ну когда он начнёт быка убивать. Чего тянет?»

Коррида проводилась в Михасе, маленьком городке вдали от моря, в предгорьях Сьерра Бланка. Городок чудесный, какой-то игрушечный, весь на холмах и взгорках, с лесенками на крутых улочках, с изумительной панорамой побережья и модных ныне курортов — Марбейи (мы говорим: Марбелья), Эстепоны, Фуэнхиролы. Дома в Михасе ослепительно белы — так принято в АндалусИи (ударение на предпоследнюю гласную), а сам город трёхцветен: белизна домов, красно-коричневая черепица крыш, зелень деревьев. И как награда — синий купол неба Андалусии.

Входивших на небольшую, не больше чем на тысячу человек, арену приветствовал маленький оркестрик. Оркестр вообще-то обязательная часть представления, но время скорректировало требования к музыкантам: во-первых, они были в майках и шортах, а во-вторых — из шести оркестрантов двое представляли слабый пол.

При входе на стадион выдавали маленькие подушки. Но никто из туристов, ну разве что фанаты Хемингуэя, не знали, что их не просто подкладывают на каменные ступеньки трибун. В случае провала матадора их полагается бросать на песок под ноги неудачнику.

На трибунах и в ближайших кафе было непривычно много стариков. Старики-болельщики, обсуждавшие будущие перипетии боя, занимали все столики, уставив их чашечками с микроскопической дозой кофе. Старик, очень похожий на депутата Ландо, разносил по трибунам охладительные напитки, бесхитростно покидав банки с колой и бутылки с водой в ведро со льдом.

Пожилых людей этим летом на курортах вообще очень много. Дело в том, что в Испании существует социальная программа, согласно которой в межсезонье соответствующее министерство за счёт государства направляет пожилых людей, инвалидов и их сопровождающих на море, в пустующие в ту пору отели. А сейчас, в кризис, отели полупусты и в сезон. И похоже, правительство решило помочь одновременно и своим гражданам, и отельному бизнесу.

Но прокалённые солнцем, худощавые, жилистые старики, собравшиеся в кафе Михаса, никак не были участниками социальных программ. Они были болельщиками корриды. По-испански — aficionados. Остальные, и мы в том числе, были лишь зрителями, зеваками — называйте как хотите.

Это старики знали, когда при верониках и других приёмах работы с капоте и мулетой нужно радостно кричать «Оле!», а когда с облегчением выдыхать. Это они видели, когда матадор лишь имитировал грозящую ему опасность, а когда рога быка действительно проходят в миллиметрах от главного героя корриды.

Капоте — это такой большой кусок тяжёлой, возможно даже, прорезиненной ткани, которым поначалу дразнят быка. С одной стороны капоте ядовито-красного какого-то химического цвета, с другой — жёлтого. И как только её поворачивают к быку обратной стороной, бык стразу теряет интерес к происходящему.

Мулета — кусок материи пионерски-алого цвета, по размеру гораздо меньше капоте. Тот, кто работает мулетой, рискует гораздо больше работающего с капоте. Меньше кусок ткани — значит, бык ближе к тебе. С мулетой работает матадор, с капоте — члены квадрильи (так называется команда матадора). А само это слово переводится как «убивающий быка».

Первый из трёх быков был явно не расположен развлекать публику. Усилиями квадрильи его удавалось разозлить лишь на считанные доли секунды. И погиб он как-то незаметно. Зато второй и третий быки были настоящие красавцы!

Они вылетали на арену, наклонив могучие рогатые головы, рыли копытами песок, в момент заставляли квадрилью прятаться за каменными заборчиками по углам арены. Стадион восторженно гудел. Движения матадора становились всё более изящными, гибкими и — ясно даже дилетанту — рискованными.

Бык, казалось, принимал правила игры. Когда после серии удачных приёмов матадор поворачивался к нему спиной, а лицом к трибуне, чтобы принять свою порцию оваций, бык не нападал на него. Он, как настоящий рыцарь, не мог нанести удар в спину! Хотя наверняка этому есть другое, более рациональное, прозаическое объяснение.

И вот она — кульминация! Оле! И выдох разочарования. Шпага, описав в воздухе сверкающую дугу — это солнце блестело на клинке, — отскочила от загривка быка и шлёпнулась на песок. Квадрилья кинулась отвлекать разъярённого торо. Но со второго раза молниеносно подняв и тут же опустив шпагу, матадор сделал это! Aficionados в своём секторе все как один встали и принялись размахивать белыми платками (странно, но в испанском футболе таким же образом — размахивая белыми платками — требуют отставки тренера).

Потом — это неприятно поразило — один из помощников тореро быстрым движением ножа добил быка. И вот уже две лошади тащат поверженного бойца с арены, а служители торопливо заметают следы крови на песке. Матадор с изящным поклоном вручает женщине из первого ряда главный сувенир корриды — отрезанные уши быка! Хорошо, что мы сидели во втором ряду.

Прекрасно понимаю, что не смог передать ни очарования, ни жестокости корриды. Наверное, по той причине, что бой быков именно сплав красоты и жестокости. Интересно, что в самой Испании зелёные практически не выступают против корриды. Против ветряной энергетики — пожалуйста. Вроде бы мельницы ветряных станций распугивают летучих мышей. Но коррида — это святое, а на святое не покушаются.

Сам для себя я долго не мог решить, понравилась мне коррида или нет. Но потом обратил внимание, что в отеле, щёлкая пультом телевизора, всё чаще останавливаюсь на том канале, где всегда транслируют корриду. И ещё понял, что это зрелище всё больше и больше зачаровывает меня.

…В 2002 году корриду хотели провести в Москве. Но целомудренное столичное правительство не разрешило. Привезённые в Россию быки погибли от голода и холода. И скажите: как лучше умереть — в холодном московском хлеве, на скотобойне или под солнцем Андалусии от удара шпаги, словно кабальеро на дуэли?