Анастасия Голубева: Новый закон убьёт аренду яхт и переправу на Волге
Летний отдых на яхтах для саратовцев оказался под угрозой. Снять кораблик, чтобы отдохнуть с семьёй или друзьями на Волге, следующим летом будет, скорее всего, невозможно. Пострадает ещё и переправа на Зелёный остров. Об этом говорит петиция, появившаяся на ресурсе Change.org пару недель назад. Федеральный закон, требующий перевода маломерных судов, занимающихся коммерческой деятельностью, в Российский речной регистр, действует уже несколько лет. Но в 2018-м саратовским речникам пообещали, что им «прикроют лавочку» окончательно. Мы связались с автором петиции, генеральным директором судоходной компании «Волжская легенда» Анастасией Голубевой и попросили объяснить, в чём всё-таки дело.
– Анастасия, в чём смысл этого закона и почему петиция появилась только сейчас?
– Объясню: есть два вида флота – всё, что до 20 метров в длину, и всё, что берёт на борт не больше 12 человек (яхты, катера, лодки-гулянки, гидроциклы) – это маломерный флот, который стоит на учёте в Государственной инспекции по маломерным судам МЧС. И всё остальное: это флот, который традиционно стоял на учёте в Российском речном регистре или в Российском морском регистре судоходства.
Российский речной регистр – это другая организация, которая к ГИМС не имеет никакого отношения. Мы, владельцы маломерных судов, в ГИМС находимся всю жизнь, платим определённый транспортный налог – как на машину. Хотя он больше, чем на машину. А в Российском речном регистре стоят на учёте грузовые баржи 120 метров длиной, огромные пассажирские теплоходы, которые перевозят тысячу человек, и так далее. Что сделали законодатели – в 2012 году они приняли поправки к ряду федеральных законов, которые обязывают меня, владельца 13-метрового судна, перейти под ведомство Российского речного регистра, если я хочу своё судно сдавать в аренду или за деньги учить на нём других людей ходить под парусом.
– И в чём, собственно, проблема?
– Выдержать требования регистра маломерным судам нереально. Во-первых, они должны быть построены по определённой технологии, под надзором РРР, на фабрике, у которой есть разрешение регистра. Там другие требования к материалам, к конструкции судна, и так далее и тому подобное. На любом регистровом судне, например, должно быть шлюпочное устройство – такая палка, которая держит шлюпку, должны быть плоты.
Допустим, они сделают нам упрощенную схему перехода. Это вряд ли, но допустим. Допуск к плаванию регистровые суда получают только в специализированных местах. У нас в Саратовской области последний судоремонтный завод, где можно поднять корабль на берег и пройти освидетельствование, – это Балаково. Я на своем кораблике буду неделю туда идти.
– И сколько освидетельствование будет стоить?
– Слипование – подъем судна на берег, осмотр, устранение неисправностей, спуск на воду – для «Ярославца» – это самое маленькое регистровое судно, всего 22 метра длиной, обойдется примерно в полмиллиона рублей. У меня весь корабль целиком стоит миллион. А парусная яхта стоит 300 тысяч рублей. То есть только за слипование нужно отдать денег больше, чем стоит лодка.
– Без слипования в речной регистр не берут?
– Могут взять, но допуск к плаванию не дадут. Если по старому мосту ехать из Саратова в Энгельс, с правой стороны видно: на берегу стоят несколько кораблей – ржавые, покосившиеся. Это очень крутые регистровые суда в полной боевой готовности. Но даже они не могут выполнить все требования регистра, которых очень много. И потому обречены гнить на берегу вечно.
Выполнять требования Российского речного регистра способны большие предприятия с большими кораблями, у которых есть деньги, оборот, выручка. Всё законодательство регистра прописано под большие рентабельные суда. Там такие налоги, что если мы попадаем в регистр, то мы сразу будем отдавать больше, чем мы зарабатываем за сезон. У нас не те доходы. За весь сезон – с мая по сентябрь – парусная яхта зарабатывает сто тысяч рублей. В этом году сезон мы в августе закончили, потому что лето было холодное.
– А подъем судна на берег делается раз в год?
– Раз в пять лет. Но допуск к плаванию надо получать ежегодно.
Потом, чтобы работать под регистром, надо нанимать человека со специальным образованием, с дипломом специального вуза, который занимается обслуживанием флота. Если у тебя всего одна яхта, это не избавляет тебя от необходимости иметь такого человека. А ему надо платить. Не говоря уже о том, что его и найти не так просто.
Следующая проблема: если мы попадаем в регистр, то удостоверение на право управления маломерным или парусным судном, выданное ГИМС, автоматически становится недействительным. Мы все, владельцы яхт, корабликов, прогулочных катеров и лодок-гулянок, должны идти учиться на капитанов.
– А у нас есть где учиться?
– У нас есть где учиться – это речное училище на Зелёной в Саратове. И это очень долгий путь – три года в речном училище, в школе командного состава, только потом ты имеешь право поступить в вуз, который находится в Нижнем Новгороде. И даже диплом этого вуза не даёт тебе окончательного права быть капитаном пассажирского судна, нужны годы практики.
А учат там всё это время тому, как устроен корабль. Но нам все эти системы, узлы, движки и агрегаты не нужны. Мы яхтсмены. У нас паруса и подвесной мотор «Хонда». Знать, как устроен судовой двигатель, нам ни к чему. Но для регистра – надо.
Я одного не понимаю: почему во всём мире маломерному флоту можно работать, а у нас нельзя?
– А как это работает во всём мире?
– С точки зрения закона я не скажу, врать не стану. Но с точки зрения практики всё очень просто. Когда мы только начинали здесь бизнес, мы учились у наших коллег в Греции. У них нет ни одной яхты, которая бы не сдавалась в аренду. Если у грека есть яхта, то он однозначно её сдаёт. Невыгодно содержать яхту весь год, чтобы выйти на ней в море пять-шесть раз.
Мне как арендатору, чтобы взять яхту за границей, нужно только удостоверение на право управления парусным судном. Тут есть один момент: любые права, полученные в любой точке мира, котируются во всем мире. Кроме российских. Наши не котируются, потому что их выдаёт ГИМС, которая не имеет отношения к парусным судам. Раньше такие удостоверения выдавали общественные организации – федерации парусного спорта. Потом всё это дело отменили. Но вот права от парусной федерации за рубежом котируются, а от ГИМС нет.
У меня подруга поехала в Турцию, прошла там курсы две или три недели и получила права. Теперь она в любую точку миру приезжает, показывает эти права, и ей дают яхту даже без капитана и без экипажа. Она яхту взяла, ушла, через две недели вернула обратно. И так везде. И только в России мы должны перейти в речной регистр, зайти в судремзавод, пройти слипование, заменить свой металл на регистровый, и так далее и тому подобное. Зачем?
Почему, если я выхожу со своей семьёй, мне этого металла и этой безопасности достаточно, а если сажаю на борт Васю Петечкина за три рубля, то у меня уже и сталь не та, и спасательный круг не тот, и права мои не те? Я так понимаю, что в нашей стране просто нельзя зарабатывать.
– Но закон, выходит, неспроста взялся. Насколько этот бизнес легален?
– Он регулируется законом точно так же, как любой другой бизнес. Как такси, как грузоперевозки, как хлебобулочный магазин. Все капитаны имеют ИП, платят налоги. Законодатели говорят: нам налогов не хватает – платите налоги. А сами не дают нам это делать. Мы с удовольствием, мы вам их вперед заплатим. Только оставьте нас в покое.
– А в покое не оставляют? Этот закон уже как-то на вас отражается?
– В последние годы правоохранительные органы стали нас прижимать. И пообещали, что в следующий сезон не дадут работать вообще.
Года три назад, когда всё это только началось, мы иногда брали на суда «перегруз» – вместо 12 человек катали 15. И капитанов за это штрафовали. Сейчас у нас строго: капитан и 11 пассажиров, и мы не договариваемся, не делаем поблажек ни за какие деньги. Правоохранители придумывают другие маневры. По налогам они нас поймать не могут, так они делают контрольную закупку или через фирму, или через частника, и по факту устраивают захват судна. Приезжает прокуратура, ФСБ, задерживают капитана. На вопрос – за что? – отвечают: а мы найдём за что. Одному капитану дали уголовную ответственность за просроченные спасательные жилеты. Но просроченные спасжилеты могут быть только на регистровом судне, а у него яхта зарегистрирована в ГИМС.
Законодательство у нас нормально не отрегулировано. Правоохранители сами толком не знают, за что нас штрафовать. Но мне лично они говорят: работать мы вам не дадим.
В конце августа к нам в Затон приехал Ландо (глава областной общественной палаты Александр Ландо. – Прим. авт.) собственной персоной. И нам, и гулянкам, которые на переправе работают, сказал: мы сейчас вас не трогаем, но со следующего года всем, кто не в регистре, мы работать не дадим.
– А есть какие-то доказательства его визита в Затон?
– Ты спрашиваешь, снимали ли мы его на телефон? Конечно, нет. Никто его там не ожидал. Он пришёл, выдал это и ушёл. И с точки зрения нового закона он, конечно, прав. Мы должны перейти в регистр. Но это убьёт наш бизнес. И переправу, кстати, тоже убьёт.
– То есть переправа на Зелёный остров тоже считается коммерческими перевозками?
– Конечно. Гулянки, которые возят людей на Зелёный остров, тоже должны попасть в регистр. Это маломерные суда, которые занимаются коммерческой деятельностью. А знаешь, сколько гулянка зарабатывает, если хозяин, а он же сам и возит народ – работает с марта, как только лёд вскрылся, до конца ноября, как лёд встал, с 6 утра и до 12 ночи без выходных? 70 тысяч за весь сезон. Это копейки. Что владелец гулянки может сделать, чтобы его лодка подходила под требования регистра?
Но при этом убери сейчас переправу из Чардыма, из Затона, из Дубков – и кто будет перевозить людей? Пассажирское речное управление, почти весь флот, который стоит и гниет именно потому, что 90 процентов их судов давно не соответствуют требованиям Российского речного регистра? Эти суда будут возить нас на переправах?
– Не знаю, как быть с переправой, но с арендой что за беда? Не будут саратовцы у вас арендовать яхты, зато сами станут покупать себе лодки, и Волга расцветет парусами...
– Здравствуй, ты сравнила. Яхта сама по себе недешёвое удовольствие – она стоит, как хороший автомобиль. Так её еще надо куда-то ставить. Дешёвые базы все сломали, остались дорогие – 15 тысяч в месяц за место. Потом ежегодное техобслуживание, ремонт, ты её заправляешь, меняешь в ней масло, расходники, получаешь право управления маломерным судном. При этом ты, допустим, инженер, и куда тебе все эти расходы, чтобы два раза в год на ней выйти покататься?
– С этой проблемой сталкиваются не только речники Саратова?
– Нет, это везде так по России. Это и Питер, и Сочи, и Крым. Хотя крымские «моторники», когда полуостров к России присоединили, сразу написали Путину во-о-о-от такое письмо, и им сделали какие-то скидки, специальное крымское законодательство и разрешили работать. В Сочи тоже проще работать под регистром на парусных яхтах. У нас летом кое-кто выезжал туда на заработки, переводили парусные яхты 12-метровые под регистр и работали. Но сажали на полуторачасовую прогулку 40 человек. И за полтора часа зарабатывали тридцать тысяч. Но это, во-первых, Сочи – туристический город. Во-вторых, там не такой строгий регистр, как в Саратове. Саратовский мне сразу сказал: вам требования РРР не удастся выполнить никогда.
И мы, конечно, никогда не будем сажать на судно 40 человек. Думать, что на море бывают шторма, а на реке нет – это стратегическая ошибка. Яхтинг на реке сложнее и опаснее, чем на море. На море открытая вода, и яхта иногда специально выходит «штормовать». Здесь вокруг тебя столько всего – узкая река, берега, много судов маневрирует, острова, какие-то камни, буйки, невероятное количество препятствий. Бывают такие шторма и такая волна, которая мой корабль – 13 метров длиной – перехлестывает поперек. И это страшно. У нас не поштормуешь. Поэтому никогда никакого перегруза. А надо понимать, что 40 человек за полтора часа – это одна прибыль, а 11 за весь день – совсем другая.
Если не изменят законодательство, моя фирма умрет сразу. Все люди, которые у меня работают, а это порядка 50 человек, 50 судовладельцев, они просто продадут свои лодки. Они не смогут их содержать.
– Вы пытались что-то делать, помимо петиций? Выходить на депутатов, создавать профсоюз?
– Как это сделать? Саратовские депутаты ничего не решают. Это федеральное законодательство. Выходить на федералов? Я в сказки не верю. Эти люди каждый год делают так, чтобы бизнес умер. Мне фээсбэшники говорят: а ты иди, найди работу и работай «на дядю». Интересные. Я 15 лет Волге отдала, а теперь должна идти наёмным рабочим. Почему?
