Междусторонность
С 3-го по 5 июля в музее Радищева и СГУ шли двенадцатые по счету Пирровы чтения, посвященные в этот раз теме «Маргиналы и маргиналии. Интерпретация культурных кодов». Независимый исследователь из Москвы Виктор Голубинов начал с рассказа о том, как он ехал в поезде с двумя весьма эксцентричными людьми, а закончил словами: «Это заставило меня задуматься: смогу ли я что-то рассказать и стоит ли заниматься маргиналами и маргиналиями? Но потом я подумал, что те, кем я занимаюсь, – это ближе к маргиналам, чем те, кто со мной ехал: они, скорее, мейнстрим».
300 земных поклонов
В тот же день еще одним любопытным сообщением отметился ведущий научный сотрудник Русского этнографического музея Александр Островский. Александр Борисович обратился к теме «Старообрядцы и православные во второй половине XIX – начале XXI века: формы преодоления нормативного изоляционизма». Особенное внимание доктор исторических наук уделил «замирщению» – специфическому понятию у старообрядцев, обозначающему отклонение от норм, за которое провинившийся должен отвечать. Любопытно, что этот термин также предполагает использование еще одного – «мирские», то есть носители отличной от тебя веры. Однако «мирскими» оказываются не только официально православные, но и другие ответвления старообрядчества. Например, у федосеевцев «мирскими» считаются поповцы и беспоповцы. Что может ждать федосеевца, если он, скажем, будет мыться в одной бане с «мирскими»? 300 земных поклонов и собрание общины.
Даже младенцы могли оказаться замирщенными, однако «за несохранение оных от мирщеты наказуются родители». А вообще поводов для замирщения было немало. Скажем, человек мог помолиться «инославной» иконе, что уж говорить про брак с «мирским»? Схожим с замирщением были понятия «засуетил» и «помешка». Сейчас, впрочем, епитимьи почти нигде не накладывают, только в редких случаях и в основном не на забывающую веру и традиции молодежь, а на тех, кто помнит.
Просто с радием в быту
Одним из докладов, прозвучавших в последний день чтений, стало выступление магистранта Российского Государственного гуманитарного университета Сергея Зотова – «Размытие границы между «алхимическим» и «научным» мышлением в естественнонаучных изысканиях начала XX века». Сергей довольно подробно остановился на истории помешательства радием и радиоактивностью. Химический элемент, ставший причиной преждевременной смерти Марии Склодовской-Кюри, а ранее считавшийся полезным элементом, дал название маркам шоколада, спичек, масла, пива, сигарет, карт, замков и даже презервативов. Еще более удивительным кажется факт, что открыватель электрона Джозеф Томсон в свое время сделал вывод, что радиоактивная вода полезна для здоровья. В категорию радиоактивной воды попадала минеральная. Поэтому мы сейчас можем найти потрясающую рекламу 1920-х годов с надписью: «Меня спасла только натуральная радиоактивная минеральная ижевская вода. Требуйте во всех аптеках и магазинах».
Беспризорники и постмодерн
Помимо докладов традиционно каждый из дней Пирровых чтений завершался комментированным просмотром киноклассики. В этот раз выбор был сделан в пользу кино о беспризорниках и трудновоспитуемых детях и их социализации в соответствующих учреждениях в 1920-х. Были показаны три известные картины – «Путевка в жизнь» (1931), «Педагогическая поэма» (1955) и «Республика ШКИД» (1966).
О последнем фильме Вадим Михайлин сказал: «Всякий хороший жанр, пережив расцвет, должен закончиться самоотрицанием. Это самоотрицание может быть более или менее радикальным в диапазоне от тихого умирания во множестве изваянных каноном ремесленных изделий до жесткой самопародии, когда на свет божий вынимается и подвергается деконструкции каждый системно значащий элемент. «Республика ШКИД» явным образом тяготеет к последнему, впрочем в достаточно вежливом варианте, поскольку жанр не взрывают изнутри. Смешение чувств – иронии пополам с ностальгией, – пожалуй, следует считать универсальной отмычкой к духовному мироощущению. С «Республикой ШКИД» в это же время снимаются и другие настоянные на этой формуле фильмы. Например, «Строится мост», «Спасение утопающих», «Завтра, третьего апреля...», «Бумбараш» и многие другие. Начинается эпоха вежливого советского постмодерна, которой суждено продлиться до начала 70-х. Вежливым оно было потому, что ориентировалось на все возможные страты советского зрителя, маскируясь под очередной рассчитанный на самую широкую публику жанр. Получался же вариант весьма жесткий, тонкая интеллигентская игра с фигой в кармане. Тон задавали шедевры «Начальник Чукотки», отчаянно злая пародия на советскую власть под прикрытием новой сказки про Иванушку-дурачка, или «Доживем до понедельника» – горькая притча об ученом незнании под прикрытием жанра школьного кино. Или, уже в конце маленькой постоттепели, «Большая перемена» – отчаянно смешной постмодернистский трэш под прикрытием художественного фильма».
Дальше, собственно, начинается «разбор полетов» и последующие жаркие дебаты зрителей насчет того, способен ли чему-то научить учеников Викниксор (Сергей Юрский), пародирует ли «Республика ШКИД» только советский строй или все строи сразу. Но не будем отнимать чужой хлеб.
